– Товарищ майор! Они уходят!

И в самом деле: слегка пошатываясь, точно пьяные, гиганты покинули зловещее облако ржавой пыли и, зачем-то подсвечивая себе путь изумрудно-зелеными лучами, побежали вверх по склону.

Именно побежали. Как стадо сюрреалистических железных страусов.

Подъем давался им явно легче, чем спуск, и уже через двадцать девять секунд танковый парсер констатировал: контакт с целью потерян.

– Товарищ майор, – раздался в наушниках голос Листова, – полковник Портной скончался.

– Что? – не расслышал Растов.

– Умер. Перелом основания черепа. Рельсой его, – пояснил мрачный Листов.

– Та елки…

Растов вдруг осознал: узнай он о гибели полковника минутой раньше, и он бы не задумываясь обрушил на пятерку шагоходов всю доступную ему огневую мощь! Шутка ли сказать?! Именно появление чоругов запустило цепь роковых случайностей, из-за которых погиб командир!

А так получается: пришли, нагадили, скрылись безнаказанно…

– Царствие вам небесное, полковник, – сказал Растов, когда волна гнева и горечи схлынула.

Ему каждый раз не верилось, когда кто-то вот так уходил.

Август, 2622 г. Дошанские рудники Планета Тэрта, система Макран

– Помню, еще до армии водил свою девчонку, ее Лесей звали, в кино. Там давали фильм ужасов «Про нас все забыли». Как группа школьников едет на вылазку за Ангару. Там в тайге устраивается с палатками. И вдруг – ненастье! Речка от дождей вздувается, мост нахрен сносит… А потом начинается чертовщина! Телефоны садятся один за другим… Пытаются выйти, дорога водит кругами… Вертолеты за ними посылают – так те падают, не помню чего…

– Не страшно пока что, – вздохнул Игневич.

– Дальше – интересней! Ночью появляются призраки. Хватают одну девочку. Та визжит. А потом оборотни, значит…

– Ты что нам тут, собрался покадрово все пересказать? Мы тоже в школе учились, девочек на фильмы ужасов водили. Первый поцелуй и все такое…

– Да при чем здесь первый поцелуй?! Я про то, что у нас та же ситуация, – обиженно проворчал Помор. – Про нас тоже все забыли.

Растов, слушавший болтовню экипажа вполуха, изучал в бинокль зыбкие южные дали.

Справа тянулись горные цепи, похожие на спину исполинской рептилии. Насколько знал Растов, далеко на западе, за горами, располагался еще один крупный промышленный район планеты: город Тихш и его градообразующее предприятие – кораблестроительный завод имени чего-то там… то ли Успехов в Труде, то ли Благой Мысли, он не помнил в точности.

Но прямой дороги в Тихш от Дошанских рудников не было. По крайней мере, карта о ней умалчивала.

Согласно карте, чтобы попасть за горы, требовалось для начала достичь Синанджа, по крайней мере – его окружной дороги.

Но вот именно Синандж и вызывал наибольшие опасения. Проклятые чоругские шагоходы не шли у майора из головы! Особенно тот, «Три квадрата»…

Растов оторвался от бинокля, поглядел по сторонам, удостоверился, что все спокойно, его танкисты под рукой, и с затаенным вздохом облегчения вернулся к рекогносцировке.

Всю восточную часть горизонта занимал золотистый, спокойный, будто бы политый маслом океан.

«Залив Пиритовый» – объясняла карта. Преобладающие глубины – 50–70 метров.

Растов знал, что там, в полуденной стороне залива, высятся небоскребы и фабричные трубы Синанджа.

Собственно, при идеальной видимости он бы смог разглядеть в бинокль верхушки главных синанджских небоскребов: Трех Мудрецов, штаб-квартиры компании «Кармаил» и Башни Четырех Сословий. (Башню эту, заоблачно выморочную, хрустальную, в форме букета неведомых цветов, зачем-то преподнесенных равнодушному Небу, можно было видеть на половине клонских открыток; дескать, глядите, какие мы, ашванты, расточительные любители экстремальной архитектуры: строим, денег не считая!)

Но там, на юге, клубились тучи, лохматились хвосты ливней, и потому Растов не видел ничего, кроме слияния моря и неба.

Сливались они, так сказать, бесшовно, в густой дымке, не оставляя ни малейших шансов разглядеть Синандж и его окрестности.

Вспышки и приглушенный рокот, пробивающиеся сквозь сизую мглу, можно было понимать двояко.

– Гроза? Как думаете, товарищ майор? – спросил Кобылин, снабдив этот вопрос всем своим запасом оптимизма. Он тоже глядел в бинокль.

– Хотелось бы верить. Но больше похоже на бой.

В этот момент к ним присоединились Лунин и уже знакомый Растову представитель касты энтли господин Тугани, отец и гражданин.

Лунин выглядел расстроенным.

– Ничего не получается, товарищ майор.

– Что, даже проводной связи нет? – уточнил Растов.

– Физически она есть. Но трубку никто не берет. Ни по одному номеру. Как такое может быть – ума не приложу. Злой умысел со стороны Тугани я бы исключил…

Растов бросил на инженера тяжелый взгляд. Тот съежился, стал еще более несчастным и тусклым.

«Да, пожалуй, этот злоумышлять не будет…»

– То есть во всех тех местах, куда ты звонил, во всех конторах и министерствах просто не берут трубку?

– Так точно.

– Что, в общем-то, означает, что город эвакуирован… Или, так сказать, самоэвакуировался.

– Для полноты картины, товарищ майор, надо упомянуть вариант «все погибли».

Тугани, который немного понимал русский, побледнел как полотно и закудахтал, беспорядочно жестикулируя.

– Не может этого быть! Нет! Там моя семья! Русские ашванты никогда бы не допустили такого! Все живы! Просто сидят в убежищах! В надежных убежищах!

Помор поглядел на Тугани, словно хотел сказать: «Такой большой, а в сказки веришь».

– Что ж, спасибо за информацию, капитан, – кивнул майор Лунину. – А теперь бери бинокль и давай вместе изучать местность. Два офицерских ума хорошо, а три – лучше.

Лунин послушно поднес к глазам бинокль… И почти сразу ахнул:

– Ого! А что это там, в воде? У нас тут какие-то части на боевых скафах есть?

– Не знаю. Ты о чем?

– Квадрат шестнадцать-двадцать.

– Да мать же его за ногу! – настал черед Растова удивляться.

Под водой, в четырех сотнях метров от берега (или, как сказал бы мореман, в двух кабельтовых), медленно скользила темная тень, мало похожая на кита или другое крупное животное.

В кабельтове от нее шла еще одна, такая же.

Затем поверхность воды забурлила белыми пузырями, зазмеилась кручеными удавами водоворотов… Но тени не приблизились к поверхности (как ожидал Растов), а наоборот, вдруг исчезли.