– Марго, отнесись к моим словам с абсолютной,понимаешь, абсолютной серьезностью. У тебя на работе есть сейф?

– Есть.

– Так вот, ты положишь этот конверт в сейф и вынешь егооттуда, если со мной что-то случится. Я могу его доверить только тебе.

– А что там? – испуганно спросила Марго.

– Ты узнаешь об этом после моей смерти. Причем кактолько ты услышишь, что Матильда Пундик ушла в мир иной, ты сразу вскроешьконверт. Сразу! Ты поняла?

– Это ваше завещание?

– Нет.

– Ну хорошо, раз вам так хочется…

– Неважно, чего мне хочется. Просто я знаю, что тыответственный человек, на тебя можно положиться. Поверь, это очень важно.

– Матильда, с вами что-то… не так?

– Со мной все так, просто мне уже много лет и я должнапомнить о смерти. Мементо мори. Я надеюсь еще пожить, но… Один Господь знает,сколько мне осталось.

– Да, этого никто знать не может. В том числе и я.Поэтому считаю своим долгом кого-то еще поставить в известность. На всякийслучай…

– Ты, как всегда, права. И я была права, поручив этотебе. В таком случае можешь рассказать об этом своей провинциальной курице. Онахоть и курица, но порядочная по крайней мере. Хотя нет. Не стоит. Скажи об этомТошке. Она толковая, в тебя. А курице не надо. Не ее ума это дело.

– Будь по-вашему. Но насчет Али вы не правы. Она уженесколько месяцев работает у меня, и я ею довольна. Толковая, исполнительная ивместе с тем инициативная.

– И все-таки это не ее ума дело!

– Хорошо, – кивнула Марго, пряча конверт в сумку.

– Ты сейчас куда?

– Домой.

– Нет, сейчас ты поедешь на работу и спрячешьконверт, – властно распорядилась Матильда Пундик.

Марго вышла на улицу. Накрапывал мелкий осенний дождик.Второпях она забыла зонт. Машины неслись мимо. Конверт в сумке не вызываллюбопытства, но почему-то тяготил ее. Хотелось поскорее избавиться от него, ейказалось, что он та последняя пушинка, что вот-вот сломает спину верблюда.Марго решила пойти до офиса пешком, если переулками и дворами, можно добратьсяминут за двадцать. Она подняла воротник пальто и ускорила шаг. На душе былопогано. Она вдруг вспомнила неделю на Майорке, бьющую через край радость жизни,любовь, солнце. И ничего…

– Маргарита Александровна, – удивилсяохранник, – вы что, пешком пришли? Да вы мокрая совсем!

– Миша, вызовите мне такси. Я ненадолго.

Она вошла в кабинет, сняла мокрое пальто, швырнула на стул,быстро открыла сейф, сунула туда конверт и вздохнула с облегчением.

– Маргарита Александровна, они сказали, в течениечаса. – Может, вам чайку сделать, а?

– Спасибо, Миша. Не стоит.

– Да вы хоть туфли снимите, мокрые же.

– Да, верно, у меня тут есть другие, спасибо.

– Ну, не буду вам мешать.

Марго скинула туфли. Достала из ящика зеркало. Черт знаетчто за вид. Я отвыкла жить нормальной жизнью. Дом, машина, офис, разъезды погороду, опять офис, машина, дом. А в доме… в доме плохо. Нуцико как-то сдала… Вночь, когда я утопила коробки с дневниками отца, у нее случился сердечныйприступ, хотя она не знала, когда именно я это сделала… Отец… Она все-такизаглянула в одну из тетрадок. И через десять минут отшвырнула ее. Нет, я нестану это читать, сразу решила она. Не хочу! Не нужно этого. Пусть он останетсядля меня тем, кем был всегда. Но образ его поблек… Она старалась не думать онем, и в основном ей это удавалось. Но все же она ощущала горечь потери. АТошка? Какая же я мать, я даже не поговорила с ней по-настоящему,по-матерински, не научила ее ничему женскому, не объяснила… что надопредохраняться и как это лучше делать… Хотя сейчас девчонки все знания, дажетакого рода, ищут в Интернете. И все равно я обязана была попытаться. И Данькастал пить, куда это годится? Когда ему отказали на телевидении, он сделал вид,что ему плевать, но я знаю, его это больно, очень больно задело… Раньше онтолько в редких случаях соглашался вести корпоративные вечеринки, а теперь… Онсловно старается доказать мне, что тоже может недурно зарабатывать, но ему этотолько вредит. Почему какая-то гнусная бабенка одним росчерком пера смогларазрушить мой дом? Значит, дом был построен на песке? И то, что Тошка вышла замужза сына этой сучонки… Да, мальчик ни в чем не виноват, он славный, умный,способный, и семья хорошая… Но… Это «но» всегда будет мне мешать? Хотя ястараюсь забыть об этом прискорбном факте и у меня даже получается… Но что-тонет сил, совсем, совсем нет сил… И не хочется домой, впервые с тех пор, как вдоме поселились Эличка и Нуцико. Раньше, после истории с Димой, я не любилабывать дома, я все старалась куда-то пойти вечером, а потом… Но вот теперь мнеи домой неохота, и идти куда-то тоже противно. Теперь у Даньки в глазах будетеще больше вины… А это невыносимо, невыносимо… Чьи это были стихи?Вознесенского, что ли? Не помню… Невыносимо, невыносимо… Черт подери, такнельзя, одернула она себя. Что, собственно, случилось? От чего я такрасклеилась? Какая-то тварь написала что-то о моем муже? Ну и что? Да она себявыставила на позор. В согрешившего мужика кто бросит камень? А женщине вроде быне пристало оповещать мир о своей половой жизни… Дочка в шестнадцать летсобралась замуж за чудного парня, у них любовь, девочка умная, хорошая, это что– повод для трагедии? Отнюдь. Она же влюблена, счастлива, я должна радоваться,а мне отчего-то плохо… У меня все хорошо, все просто прекрасно. С мужемпроблемы? Да разве это проблемы? Бизнес налажен, заказы сыплются, иной разприходится даже отказывать потенциальным клиентам, так в чем дело? Невыносимо,невыносимо… Мне чего надо, рожна? Просто я избалованная… Хотя кто меня баловал?Я сама? Да, я сама всего добилась… Я могу собой гордиться и своей дочкой тоже…Наверное, я просто перенапряглась и у меня начинается депрессия… Пойти кпсихотерапевту? Да ни за что… Сплошные шарлатаны, и даже если не шарлатанпопадется, не желаю я чужому дяденьке открывать свою душу, чтобы он тамковырялся и давал идиотские советы… Единственная подруга, Варька, опять свалилав Париж к матери. А Аля, при всем моем хорошем к ней отношении, не стала мнеблизкой… У нее, по-моему, все же закрутился роман с Левкой… ну и пусть, меняэто совершенно не касается. Эличке я не могу обо всем рассказать, и Нуцикотоже, мне их жалко… Они старенькие уже, начнут страдать, думать, как мнепомочь… А кто мне поможет, кроме меня самой? Значит, я должна что-то с собойсделать, как-то встряхнуть себя, что ли? Но как? Найти Вольника? Переспать сним? Еще неизвестно, захочет ли он… Он же гордый, вон с тех пор даже ни разу непозвонил, не прислал эсэмэски, а я сама? Ни за что! У него наверняка уже естьновая юная красотка… И она пока не создает ему проблем, как та. Так зачем емумои проблемы? Ему и своих хватает. Ладно, все не так страшно. Просто я невыспалась, устала, промокла, вот и повесила нос…