Катя поднялась на ноги, отстранилась, оглядела старика…

Только теперь она увидела, как он на самом деле стар.

Сухая желтая кожа в пигментных пятнах, впалые щеки, дряблыемешки под глазами. Он был все еще красив, как бывает красива древняя статуя,покрытая трещинами и сколами, но это была прощальная, старческая красота. Ихотя в глазах все еще горели решимость и сила, видно было, что жизньстремительно уходит из этого сильного человека, как вода из прорванногобурдюка.

И еще она увидела, что сидит он в инвалидном кресле наколесах и ноги его накрыты теплым клетчатым пледом…

Катя почувствовала острую, мучительную жалость к этомубольшому и все еще сильному старику. Такую острую жалость, что непрошеные слезывыступили на ее глазах.

— Вот так, Котенок… — проговорил старик,почувствовав и поняв, что стоит за ее молчанием. — Стар стал дядя Вася… Датут еще со здоровьем проблемы… ноги прихватило…

Он поправил плед, натянул его повыше, и Катя поняла, что емухолодно в этой жарко натопленной комнате. Она поняла, что старая кровь не греетего, что постепенно, поднимаясь от ног, его тело охватывает последний холод,холод смерти.

— Заболел я, — продолжил дядя Вася, — а людиво—круг сама знаешь какие… шакалы, а не люди! Как только прошел слушок, что яболен, решили, что нужно со мной кончать. Акела промахнулся… — Лицостарика скривилось в грустной усмешке. — Промахнулся, значит, пора валитьстарика…

Он замолчал, закашлялся, перевел дыхание.

— Подождали бы, пока помру, — проговорил онгорько, негромко, как будто каждое слово тяжело давалось ему. — Подождалибы… совсем недолго осталось. Так нет, не хотят. Решили рвать меня на куски ещеживого.

— А я-то при чем? — удивленно спросила Катя.

— А при том, что пронюхал какой-то шакал, как ты мнедорога, и решил меня через это больнее укусить. Решил тебя схватить и на менянажать… знали, что ради тебя я на все соглашусь. А если не удастся похитить —тогда убить… понимали, что я этого не переживу.

— И что же теперь делать? — проговорила Катя. Ейвовсе не нравилась роль заложницы в этой страшной игре, разменной монеты вчужой борьбе за власть. Она хотела одного — вернуться домой, к своей привычной,налаженной жизни…

— Домой тебе нельзя, — старик как будто прочел еемысли, — там они тебя ждут в первую очередь.

Она вспомнила, как позвонила домой и наткнулась на СтасаМельникова. Вспомнила и поняла, что старик прав.

— Здесь тебе тоже оставаться очень опасно. Может быть,через час, через два они попытаются пойти на прорыв… — Он немногопомолчал, раздумывая, и наконец принял решение: — Тебя отвезут в однобезопасное место. Пересидишь там день-другой, пока все не уляжется. Я дам тебеохрану, но самое главное — место тихое, никто про него не знает.

Старик поднял большую красивую голову, взглянул на своегомолчаливого подручного.

— Распорядись, Лопата. Пусть Узбек возьмет троихпарней, отвезет ее к Артуру, устроит там как следует, организует охрану. Утромпришлем смену.

— Понял, Свояк! — отозвался тот и скрылся задверью.

— Не бойся, Котенок! — проговорил дядя Вася,взглянув на нее ласково, как в детстве. — Не бойся, мы справимся, всебудет хорошо!

Катя снова подошла к нему, опустилась на колени, прижаласьлицом к грубой, колкой шерсти свитера и затихла. Ей казалось, что только здесь,в объятиях этого сильного старика, она в безопасности, только здесь она дома…

— Вот смотри-ка, — он протянул ей маленькую коробочку,обитую зеленым бархатом, — что я для тебя приготовил.

В коробочке лежала брошка с огромным зеленым камнем.

— Изумруд, — кивнул старик, — ясное дело,изумруд. К глазам твоим подходит.

— Да зачем мне это сейчас? — Катя слабоотмахнулась.

— Бери на память, — твердо сказал дядяВася, — я для матери твоей берег, да только она от меня ничего не браланикогда. Сейчас-то дело хорошо закончится, но мне все равно не много осталось.Бери!

Катя хотела взять коробочку, но старик сам достал из нееброшку и приколол в Катиному свитерку возле плеча.

Потом нежно погладил ее по волосам и вдруг оттолкнул,проговорил решительным, деловым тоном:

— Все, надо ехать.

— А Седрик?.. — спросила она, поднимаясь с колен.

— Бельгиец-то твой? Да пускай едет к себе. Мои ребятаего отвезут, куда скажет. Он никому не нужен, ему ничто не угрожает.

Катя кивнула и вышла из жарко натопленной комнаты.

За порогом ее поджидал невысокий смуглый человек с узкимихитроватыми глазами.

— Пойдем, дэвушка! — проговорил он, показывая ейдорогу к заднему выходу. — В хороший место поедем, отдохнешь! Узбек будэттэбя стеречь, ни одна муха нэ пролетит!

Они вышли на крыльцо. Их уже поджидал черный «лендкрузер».

Узбек открыл перед Катей заднюю дверцу, она села на мягкоесиденье. Рядом с ней пристроился совсем молодой парень с вьющимися светлымиволосами и румянцем во всю щеку.

«Совсем не похож на бандита! — подумала Катя. —Впрочем, внешность бывает очень обманчива! А дядя Вася — разве он похож набандита?»

«Крузер» резко взял с места, бесшумно понесся по ночнымулицам.

Катя, измученная бесконечной цепью приключений, задремала намягких подушках и проснулась только от прикосновения чьей-то руки.

— Приехали! — проговорил румяный парень. —Просыпайтесь!

Катю передернуло от холода. Спросонья ей было неуютно итревожно. Она выбралась из машины.

Они находились возле небольшого особнячка, расположенного вглубине сада. На двери красовалась медная табличка с надписью: «Мини-отель“Руан”».

Узбек нажал на кнопку звонка, камера над входом повернулась,искаженный динамиком голос коротко спросил:

— Кто?

— Не видишь, Артур? Мы! — отозвался Узбек. —Свояк прислал! Дэвушка у тебя жить будет, мы ее бэречь будем!

Дверь распахнулась. Узбек первым вошел внутрь, за ним прошлиеще двое парней, затем вошла Катя. Розовощекий парень огляделся по сторонам,вошел послед—ним и закрыл за собой дверь.

Они оказались в холле небольшой гостиницы.

Из-за стойки навстречу им вышел невысокий плешивый человечекв зеленой жилетке поверх белоснежной рубашки.

— Очень рад, очень рад! — проговорил он, потираяруки. — Какие гости! Какая честь! Рад буду услужить!

— В четвертый поселишь, — распорядилсяУзбек. — Четвертый — самый удобный, там охранять хорошо…

— Хорошо, в четвертый… — Артур закивал головой,как китайский болванчик. — Четвертый — самый хороший номер…