Кроме него, в аквариуме плавало еще несколько крупных иярких тропических рыб.

Необычный интерьер кабинета так поразил Катю, что она несразу заметила его хозяина.

Это был высокий сухощавый мужчина лет сорока в тщательноотглаженном смокинге цвета слоновой кости, с яркой розовой орхидеей в петлице.Судя по этому цветку и по обстановке кабинета, розовый был его любимым цветом.Он стоял в глубине комнаты, возле высокого стеллажа из розового стекла,заставленного шкатулками и статуэтками, и смотрел на Катю с явным интересом.

В руке у него была небольшая коробочка.

— Ну наконец-то! — проговорил мужчина в смокинге ишагнул навстречу Кате.

Однако он не дошел до нее, остановившись возле кадки снеобычным растением.

Открыв коробочку, он осторожно достал из нее крупнуюизвивающуюся ящерицу, двумя пальцами поднес ее к одному из цветков и бросил вего приоткрытую чашечку.

Ящерица судорожно дернулась, попыталась вы—рваться изцветка, но тот вдруг захлопнулся, как капкан. Мясистая поверхность цветканекоторое время колыхалась, как будто ящерица пыталась выбраться наружу, нозатем эти движения прекратились, цветок снова замер, и его чашечка раскрылась,как будто снова ожидая угощения.

— Умница! — Человек в смокинге погладил растениепо белесым листьям, как гладят любимую собаку, и только после этого повернулсяк Кате. — Ну здравствуйте, дорогая моя! — проговорил он, разглядываяее с ног до головы. — Наконец-то мы встретились!

— Кто вы? Чего вы от меня хотите? — спросила Катя,которую не обмануло это вежливое приветствие. Напротив, этот человек с еговкрадчивыми манерами и фантастическим оформлением кабинета показался ейстрашнее прислуживающих ему убийц. Она подумала, что сумасшедший дизайн жилищаотражает то мрачное безумие, которое царит в душе его обитателя.

— Видели, как питается это растение? — Хозяинкабинета подошел к Кате еще на один шаг и потер руки. — Оно усвоилоглавный закон жизни: сожри или сожрут тебя!

— Вы мне не ответили, — повторила Катя. — Ктовы такой?

— Можете называть меня просто Павлом, — ответил ейхозяин. — Имейте в виду, это честь, это большая честь. Кое-кто много отдалбы за право называть меня по имени…

— Но я вовсе не добивалась этой чести! Зачем меняпривели в эту безумную комнату? Смотреть, как вы кормите свой сторожевой фикус?Честное слово, мне это неинтересно!

— А зря, — мужчина усмехнулся, — оченьпоучительное зрелище! Грешным делом люблю его кормить!

— И ради того, чтобы показать мне этот аттракцион, выпослали за мной целую банду? Ради этого ваши люди гонялись за мной целые сутки?Ради этого они убили несколько человек? Не верю!

— Правильно не верите. — Хозяин кабинета негромкопохлопал в ладоши. — Умная девочка… вся в отца!

— Отец? При чем тут мой отец? Вряд ли вы его знали…

— Уверяю вас, я его хорошо знал… и знаю!

— Что вы хотите этим сказать?

Хозяин кабинета нажал какую-то кнопку на столе.

Дверь открылась, и в комнату вошла женщина маленького роста,худенькая и узкоплечая.

— Проходите, Зоя Петровна, садитесь, — обманчивомягко пригласил тот, кто велел Кате называть себя просто Павлом.

— Благодарю вас, я постою, — ответила онанеожиданно звонким голосом: так взрослые артисты озвучивают роли детей врадиопостановках — визгливо и ненатурально.

— Не вспоминаете? — вкрадчиво спросил Павел уКати.

— Первый раз ее вижу! — честно ответила она.

— Это совершенно естественно, — сказалаженщина, — ребенок был в тяжелейшем состоянии. Она родителей-то неузнавала, не то что медицинский персонал в лицо запомнить.

При этих словах перед глазами Кати внезапно всплылигрязно-белые стены, окно с форточкой, которая открывалась почему-то сверхувниз, Катя вспомнила даже забытое слово «фрамуга». Больничная палата быламаленькая, на одного человека, и называлась смешным словом «бокс», окно узкое,но длинное, так что форточка находилась где-то под потолком, и чтобы открытьее, приходилось залезать на подоконник и тянуть за веревочную петлю. Нофорточку открывали редко — нянечкам было лень забираться на подоконник. Впалате стояла жуткая духота, на Катю волнами наплывал удушливый жар, открываямутные глаза, она видела перед собой только качающуюся веревочную петлю.

Единственный раз она лежала в больнице — в далеком детстве,когда в первом классе подхватила тяжелую стрептококковую ангину. Когдатемпература дошла до сорока, врач «неотложки» грозно крикнул на маму, которая всене хотела отдавать дочку в больницу, и сам на руках отнес девочку в машину.Катя, разумеется, этого не помнит — при такой-то температуре.

В бокс родных не пускали, медицинского персонала, какводится, не хватало, а те, кто был, не слишком утруждали себя уходом за детьми.Бегая босиком по холодному полу в туалет, Катя заболела еще и пневмонией.Дальше она ничего не помнит, осознала она себя примерно через неделю уже дома,куда мама забрала ее под расписку.

— Девочку привезли в тяжелом состоянии, — говорилаженщина, стоя очень прямо и глядя куда-то вбок мимо Кати, — положениеусугубилось пневмонией. Когда стало совсем плохо, понадобилось срочноепереливание крови. У девочки Баженовой Кати была очень редкая группа крови —четвертая…

Катя отвернулась, потому что невозможно было слушать этотпронзительный детский голос и видеть перед собой немолодую женщину с седымиволосами. Женщина говорила серьезные вещи, а казалось, что сейчас она лихопритопнет ногой и запоет что-то типа «раз дощечка, два дощечка — будет лесенка»и дальше, как вместе весело шагать и петь хором.

— В таких случаях, — невозмутимо продолжалаженщина, — мы обращаемся к родителям, отец или мать — лучший донор.Оказалось, что у матери девочки Баженовой О. К. группа крови не совпадает сдочкиной. И как только речь зашла о том, чтобы пригласить отца, мать девочкипризналась, что ее муж Баженов А. П. не является биологическим отцом ее дочери.

— Что? — вскрикнула Катя. — Что вы несете?

Женщина посмотрела на нее в упор, очки ее строго блеснули.

— Не перебивайте ее, — посоветовал Павел, —терпение проявите. Продолжайте, Зоя Петровна, мы вас внимательно слушаем.

— Девочку срочно нужно было спасать, — в мажорномтоне продолжала женщина, — мать спешно связалась с биологическим отцомдевочки, и через некоторое время в больницу приехал мужчина. У него взялианализ крови — группа совпадала: та же, четвертая. Больница — официальноеучреждение, так что мужчине пришлось предъявить паспорт на имя Седых ВасилияГригорьевича.

«Дядя Вася! — поняла Катя. — Но этого не можетбыть!» Ее папа — такой замечательный, умный, добрый, заботливый — и не папавовсе?! Отец так ее любил, они много времени проводили вместе, Кате такхотелось быть на него похожей… Правда, все родные хором твердили, что Катя —копия матери. Дядя Вася считался другом дома, они с ее родителями познакомилисьочень давно, еще в юности, говорила мама. Дядя Вася приходил к ним в ее детствезапросто, без звонка и приглашения. Папа тогда часто ездил в командировки, идядя Вася помогал маме — возил ее с дочкой в поликлинику и на дачу, дажепродукты иногда приносил. И дарил Кате дорогие игрушки. Она привыкла к нему,как к члену семьи. А потом дядя Вася куда-то исчез. Теперь Катя припоминает,что это было как раз после ее выздоровления. А через несколько лет навестил ихснова, но Катя уже отвыкла от него, стала стесняться. В подростковом возрастевзрослые неинтересны.