Крейтон явно солгал, потому что не успел уйти доктор Уайли, как он появляется в дверях. Я не могу разгадать его настроение. Я не хочу разгадывать его настроение. Я хочу только закрыть глаза и забыть обо всем, что случилось сегодня вечером. Но этому не суждено случиться.

Крейтон пересекает комнату и садится на краешек кровати. На нем уже нет пиджака, а рубашка расстегнута, обнажая его мускулистую шею. Рукава рубашки закатаны до локтей, и ладонями он обхватывает свои колени.

Он несколько долгих мгновений изучает меня, прежде чем спросить:

– Хочешь рассказать мне, что, черт возьми, произошло сегодня вечером?

– Не слишком.

– Тогда я скажу по-другому. Расскажи мне, что произошло сегодня вечером.

Он теряет терпение. Мне следовало бы начать беспокоиться, но это не мои бывшие супруги появляются откуда-то из небытия.

– Или что? – дерзко спрашиваю я.

Он поднимает руку и проводит пальцами по волосам.

– Что, черт возьми, с тобой происходит? Что-то случилось. Потому что внезапно ты стала… не Холли.

Черт. Если он так хочет, я скажу ему.

– Я кое-кого встретила.

– Продолжай, – говорит он с каменным лицом.

Я подтягиваю колени к груди и обхватываю их руками, как делала всегда, когда сидела на бабушкиной постели и рассказывала ей о том, что произошло в школе.

– Почему ты не сказал мне, что я твоя третья жена? – говорю я безжизненным тоном.

Крейтон застывает.

– Кто рассказал тебе про Аннику?

– Я хочу знать, почему ты не рассказал мне.

– Кто рассказал тебе? – повторяет он.

Я опускаю руки, приподнимаюсь повыше, чтобы сесть, прислонившись спиной к спинке кровати, и скрещиваю руки на груди.

– Про Аннику мне рассказала Анника.

Крейтон поднимает руку и потирает щеку.

– Черт.

– Почему ты не рассказал мне?

– Я согласен с тобой. Этот разговор лучше перенести на утро.

О, нет, черт возьми.

– Я так не думаю. Это ты хотел знать, что произошло. Так что теперь ты знаешь. Почему ты не рассказал мне? Ты рассказал мне про Шо, так почему не про Аннику?

Он встает с кровати и начинает расхаживать по комнате. Его спина обращена ко мне, когда он бросает:

– Потому что это было неважно.

Я моргаю, пытаясь осознать, что он только что сказал. Она была его женой. Как это может быть неважно?

– Мне это кажется очень важным.

Он поворачивается и подходит ко мне. Его губы сжаты в тонкую линию.

– Я был молод и глуп. Это больше не имеет значения. И это не имеет никакого отношения к нашему браку.

Я обдумываю его слова, и мне они очень не нравятся. Как брак может не иметь значения? Ты же не женишься на ком-то, кто не имеет значения… если только ты не женишься на женщине, с которой провел одну ночь и которую не смог снова разыскать.

– И то же самое ты скажешь обо мне своей четвертой жене? Что это была просто глупая шутка, и поначалу это было забавно, но больше не имеет значения?

– Что ты говоришь, Холли?

– Ты только что сказал мне, что женился на женщине, по-видимому, любил ее, а теперь она даже не заслуживает упоминания. Я просто пытаюсь понять, какую роль играют в твоей жизни женщины после того, как перестают быть тебе полезными.

– Ты ведешь себя неразумно, – рычит он. – Это было очень давно. Я не любил ее. Это была просто моя прихоть.

Я цокаю языком.

– Приятно знать, что у нас с ней больше общего, чем я думала.

Он так крепко сжимает челюсти, что мне кажется, что он вот-вот сломает себе зубы. Наконец он говорит:

– У тебя нет ничего общего с Анникой. Абсолютно ничего общего.

Кровь отливает от моего лица, и мне становится холодно несмотря на то, что я накрыта теплым одеялом.

– Ты прав. Это у нее было много общего с тобой, и она была так добра, что указала мне, что у меня ничего общего с тобой нет. Что я просто игрушка, с которой интересно играть, пока она новая и блестящая. Я удивлена, что она не наклеила на меня стикер со сроком годности. Хотя я слышала, что в Вегасе уже делают на нас ставки.

Крейтон морщится:

– Я имел в виду вовсе не это. Не перевирай мои слова.

Но я уже не могу остановиться.

– Я просто понимаю их буквально, Крей. Есть ли у тебя еще бывшие жены, о которых мне нужно знать? Тайные любовницы или дети, которые кажутся тебе не важными?

Его ноздри раздуваются, а мускул на подбородке начинает подергиваться. И я понимаю в этот момент, что зашла слишком далеко.

Крейтон

Я пристально смотрю на женщину, которую люблю, – это правда, чертовски люблю – и в это мгновение понимаю, что она не чувствует того же по отношению ко мне. Может быть, никогда не будет чувствовать.

Боль сдавливает мою грудь, сравнимая со страхом, который охватил меня, когда кто-то подбежал ко мне, чтобы позвать меня, когда она упала в обморок в музее. Каждый ее вдох и выдох важнее для меня, чем мой собственный, и она даже не подозревает об этом.

Она не подозревает и того, что довела меня до точки кипения. Мое горло сжимается, потому что в течение многих лет я старался завоевать чью-нибудь любовь и сталкивался лишь с презрением. Я потерял своих родителей во время теракта, и вместо того, чтобы попасть в семью, которая приняла бы меня, утешила и полюбила бы, я попал в совершенно другое положение. Я попал в руки к человеку, который был лишен всяких чувств и не смог помочь убитому горем ребенку, потерявшему родителей, пережить эту потерю.

И даже после всего, что было между нами, Холли все еще не доверяет мне. Я согласен, что должен был рассказать ей об Аннике, но это было моим личным поражением, и в сравнении с тем, что я чувствую к Холли, Анника абсолютно не важна. Это все равно что пытаться сравнить каплю дождя с ураганом.

Мои слова звучат, как удары хлыста, и за ними скрывается горестное понимание того, что то, что, как мне казалось, мы начали строить, существовало лишь в моем воображении.

– Если ты ищешь предлог покончить со всем этим, Холли, я уверен, что ты его найдешь. Я не собираюсь умолять тебя остаться.

Ее лицо застывает, как маска, и я жду, что на нем отразится какое-нибудь чувство в ответ на мои слова.

Но она молчит.

Я не собираюсь молить ее о любви. Холли ясно дала понять, что ее нельзя купить, и, очевидно, я не заслуживаю любви из-за моих грехов.