—У меня смена до утра, Вик. Я не могу уйти.

—Конечно…— крепко держу его за руку.— Я придумаю что-нибудь.

—Не будешь ты ничего придумывать.

Вызывает по телефону такси. Называет какой-то адрес.

—Детское кресло, ребёнок, шесть лет,— уточняет оператору.

Достаёт ключи, отцепляет от связки один. Вкладывает мне в руку.

—Двадцать третья.

—Стёп, да ты что?!— шепчу я ошарашенно.

—Не разговаривай сейчас со мной! Иначе, клянусь, сломаю ему что-нибудь.

Завтра поговорим.

Пишет на бумажке полный адрес, код от подъезда, свой телефон.

—Иди сюда, дружище,— поднимает Илью.— С котами поедешь знакомиться?

—Да!— радостно хлопает в ладоши Илья.

Передаёт его мне.

—Иди.

Обескураженно выхожу из кабинета, чувствуя за спиной Стефа. Борис ни за что не даст нам уехать куда-то! Скорее уж я второй раз получу по лицу!

—Ну наконец-то!— идёт он в нашу сторону.

—Ребёнок с Вами был в момент получения травмы?— делает шаг вперёд Стеф, преграждая ему путь.

—Со мной,— Борис бросает на меня предупреждающий и мстительный взгляд.

—Пройдёмте, по травмам несовершеннолетних нужно писать объяснительную для соцслужб.

—Оу…— осаживается Борис.— Конечно.

Он уходит за Стефом. И я, ускоряя шаг, с колотящимся сердцем иду на выход.

Я боюсь Бориса? Разве он из тех мужчин, которых стоит бояться? Я уже не знаю… Но сегодня я не готова разговаривать с ним.

Чем дальше я уезжаю от Бориса, тем мне становится страшнее. Тревога холодной змеёй вертится внизу живота.

Я никогда не вырывалась из своей реальности. Я всегда была подчинена.

Сначала отцу, потом Борису. А сейчас сделан очень решительный шаг. Он будет иметь последствия. Никогда уже не станет так, как раньше. И мне страшно внутри. Я совсем не уверена, что справлюсь, и будет ли лучше. Никогда не жила самостоятельно.

Змея внизу живота становится активнее и холоднее при мысли о том, что у отца скоро выборы. И он велел нам порадовать его ещё одним внуком, а не разводиться.

Моя золотая клетка всегда была открыта: хочешь — выходи. Но я не сказать, что хотела, да и не осмеливалась, боясь, что пути назад не будет. А как там — за клеткой?

В моём кругу все уверены, что очень плохо. Гораздо хуже, чем в ней.

Но мне уже стало невыносимо в этой клетке, внутри, и вот я вышла.

Почва под ногами подвижная, и я словно в тумане. А у меня на руках ребёнок. Я не знаю, как здесь двигаться и куда идти. Мне очень нужна твоя рука, Стеф. Мне хочется верить, что она надёжная, и это не однодневная история.

А что теперь будет там, в моей прошлой реальности, мне даже страшно представить! И я, как девчонка, рада, что забыла чёртов телефон дома. Словно до меня теперь невозможно дотянуться оттуда. Мне как-то нужно всё это пережить.

И только мысль о том, что Стеф стоит за моей спиной, немного успокаивает.

Забираю из машины сонного Илюшку.

Спальный район… Типовая девятиэтажка, которых в городе не счесть. Никогда не была в таких. Сбиваясь, ввожу код от двери. В подъезде тускло светят лампы, шаги звучат гулко. Первый этаж, левая секция… Немного помучившись с сыном на руках, открываю дверь. Шарю в темноте по стене в поисках выключателя. По голени вдруг скользит что-то пушистое. От неожиданности вскрикиваю, вжимаясь спиной в стену.

—Мам?..— испуганно поднимает голову Илья.

Коты? Он что-то говорил Илье про котов!

В нашем доме никогда не было животных, мама их не переносит.

—Ма-а-ам??

—Кота напугалась!

Нащупываю, наконец, выключатель. Жмурясь от яркого света, смотрю по очереди во внимательные глаза двух котов, которые настороженно замерли в паре метров от нас. Большие и упитанные. Смотрят словно с претензией, по-хозяйски перегородив вход из прихожей в комнату.

—Это Бекхэм,— показывает Илюшка на серого и пушистого.— А это Зидан.

Ярко-рыжий толстяк делает несколько шагов в нашу сторону, обнюхивает мои кроссовки.

—Надеюсь, они не агрессивные.

—Они хорошие! Они как собаки! В зубах приносят мячик.

Упираясь мордой в мою голень, рыжий привстаёт на задние лапы и трётся об меня.

Ладно…

Разуваюсь, понимая, что сын остался без обуви. Я забрала его из машины разутым. Нужно будет завтра купить… А у меня почти нет кэша и только кредитка Бориса с небольшим лимитом по ежедневной сумме. Я могу эту сумму воспринимать как его помощь на содержание ребёнка?.. Нужно будет срочно искать работу! Даже не представляю, как это делать. По знакомым позвонить? Это же придётся объясняться.

Кошмар.

С опаской прохожу мимо насупившегося и воротящего морду серого.

—Мамочка, можно их подержать?

—Не сразу, пирожок, только если придут сами. Нога болит?

—Мхм… немножко. А Стеф когда приедет?

—Только утром.

Заходим в комнату. Уютно, чисто… Светлое напольное покрытие. Посреди комнаты диван перед висящей на стене плазмой. Задняя стена — зеркальный шкаф-купе. Большое окно. Полка, кресло…

Усаживаю сына на кресло, разминаю отваливающиеся от перенапряжения руки.

—Мама, Стеф хороший?

—Хороший…

—А когда мы домой поедем?

—Ты хочешь домой?— расстроенно смотрю в его глаза.

—Нет… Но папа же будет ругаться?

—Не думай об этом, ладно? Я сама буду говорить с папой.

—Нет! Не надо! Папа сердится на тебя!

—Всё будет хорошо,— треплю его по волосам.

Но получается фальшиво. Не будет хорошо!

—Я кушать хочу.

—Сейчас что-нибудь придумаю.

С любопытством и замиранием в груди разглядываю комнату, пока сын «кыскает» котов. Те не спешат на руки, обнюхивая эластичный бинт на ноге Ильи.

Веду пальцами по подушке на диване. Это Стефа подушка… Мне хочется прилечь и вдохнуть его запах. На полочке флакон с «Эгоистом». Улыбаясь и сгорая от стыда за свои неконтролируемые чувства, беру в руки. Нюхаю крышечку. В груди трепещет и между бёдер сжимается. Я как пьяная, и до сих пор не могу поверить, что я у него дома, и он просто врач. Нет. Не просто! Самый лучший врач на свете!

Рядом лежит перевёрнутая фоторамка. И мне вдруг становится душно и тревожно. Кто на ней? Почему лежит фотографией вниз? Там девушка? Он с девушкой? Или, может, семья? Бывшая… Откуда он умеет так ладить с детьми?