способен. Вызвать тот самый страх. Суеверный ужас перед сильнейшим. Я всегда знал, что нет ничего сильнее страха. В чертовую бездну уважение, благородство и честь. Только страх. Ужас перед неминуемой расплатой. Вот что пробуждает любовь и сдерживает переполох и хаос. На одной справедливости далеко не уедешь.

Он скинул с себя куртку, сдернул с головы свитер, тряхнув засаленными волосами. Кое-где на теле виднелись следы от плетей, шрамы от ударов ножом. Здоровенный, сильный. Раза в два больше меня самого. И я мысленно пожалел о том, что сейчас убью его и потеряю сильного воина, способного драть противника голыми руками. Я одной рукой рванул свою рубаху на груди и отшвырнул в сторону. Не потому что драться без одежды удобней, а морозный воздух контрастирует с кипятком, текущим по венам вместо крови, а потому что я хотел, чтоб они видели, что я один из них. На мне меток раба больше, чем на них на всех вместе взятых.

Толпа отшатнулась еще дальше, и я знал почему, моя спина ничем не отличалась от спины Миро. Это опускало его на ступень ниже меня. И это же давало мне право говорить от имени всех, не разделяя меня с ними на баро и обычных смертных цыган.

Мой зверь внутри заурчал в предвкушении бойни, мотнул головой, оскалился. Настал его час…Не в полную меру, но это его время. Его личное пиршество. Пора выпускать наружу свое чудовище, которое всегда жаждало крови и мяса.

Одноглазый тут же кинулся в бой. Рванул с места, наклонив голову. Стихли все звуки. Я отсчитывал секунды до его приближения. Я даже знал, куда он нанесет удар. И когда эта туша обрушилась на меня с ревом дикой обезьяны, я встретил его резким выпадом руки, и кулак, рассекая воздух, угодил четко в сердце. По телу одноглазого прошла волна от силы моего удара, его отшвырнуло на спину, протащив на несколько метров вперед, под ноги людям. Земля, грязь и талый снег взметнулись под ним вихрем.

Я не дал опомниться, метнулся к нему и еще один удар в то же место, останавливая жизнь, ломая грудную клетку. Ребра впиваются ему в легкие, раздирая его изнутри. Сердце не бьется от болевого шока. Единственный глаз Миро вылез из орбиты, он задыхался от боли и удивления. Он умирал. Очень больно и очень быстро. Все его величие в ошметки гордости к моим ногам в грязных сапогах.

Я склонился над ним на одно колено, выпивая его ужас и суеверное понимание того, что сейчас происходит, гипнотизируя, забирая и впитывая боль. Медленно взяв за голову обеими руками, резко крутанул в сторону, до характерного хруста. Со рта Миро полилась кровь, а я вдохнул ее запах всей грудью и медленно встал с колен. Магическая тишина дрожала в воздухе плотной стеной, а я распрямил руки и захохотал, совершая первый круг полета Коршуна над телом противника. Они молчали пока длился мой танец смерти, пока я наслаждался минутами триумфа, вселяя в них ужас. Послышались первые крики в толпе, она, как муравейник загудела от восторга, пробуждая во мне ответную волну самоуверенной наглой радости.

Когда я выпрямился в полный рост, кто-то из мальчишек попытался стащить у меня из-под ног маску, но я повернулся к нему и, перехватив тонкую ручонку, заглянув в расширенные от страха и восхищения глаза, спросил:

– Как звать?

– Василь, – на вид ему лет двенадцать.

– Чей сын?

– Василь сын Лачо.

Он смотрел на меня, и его губы подрагивали от желания расплакаться от страха.

– Страшный?

Он кивнул, а я засмеялся, заставив его зажмуриться.

– Возьми ее себе, Василь, и сохрани. Передай своему отцу, пусть учит тебя ремеслу, отдает в школу, а не учит воровать.

– Я цыган! – гордо ответил мальчишка

– Ты – мужчина, прежде всего. Ты должен показать всем, что цыгане – это не воровство и хаос. А теперь брысь отсюда.

Он быстро закивал и, когда я разжал пальцы, метнулся в гущу людей, унося ноги и не забыв прихватить маску.

Я прошел вдоль толпы, по периметру того самого круга, который они образовали для боя.

Успокаивая бешено бухающее сердце и срывающийся пульс.

Когда снова заговорил, крики тут же стихли, толпа внимала мне с ужасом и преклонением. Только что я показал им, что по праву являюсь их бароном. По самому естественному праву и по всем законам природы – по праву сильнейшего.

– Кто вы? Те самые животные, привыкшие сидеть на цепи, не достойные свободы, или вы люди? Вы хотите воевать здесь с пленными или отомстить и забрать свое? Либо мы испытаем наслаждение от мести сейчас и будем ждать весны. Ждать, когда Лебединский первый придет сюда, чтобы снова посадить нас на цепь.

Я всматривался в лица, отыскивая в них отклик моим словам, отыскивая в них ту жажду свободы, которая клокотала во мне, и я видел. Видел, как тупое выражение алчного желания убивать сменяется пониманием.

– Мы заберем Огнево и землю, которая много лет была нашей. Мы снова начнем торговлю, откроем рестораны, займемся честным трудом, и больше никогда не будем голодать. Мы построим новый мир. Разве не ради этого умирали ваши отцы и матери, ваши братья и сестры, сыновья и дочери? Или они умирали ради скоротечной расправы?

Воцарилась гробовая тишина, как и во время скоротечного боя, только ветер гулял в густых деревьях и шелестел в лапах елей.

– Ману! Да! Ману наш Баро! Ману нас не бросит!

– Мы за тебя, Ману!

Даааа! Вот так! По телу прошла волна почти сексуального возбуждения! ДА! Мать вашу! Вот так!

В этот же момент открылись двери в подвалы, и Ольгу вывели оттуда в сопровождении моей охраны. Все головы повернулись в её сторону, а я стиснул челюсти, чувствуя, как сердце снова колотится в горле. Именно в эти секунды и станет ясно, со мной они или нет. Потому что, если толпа ринется на девчонку, они сметут моих людей в два счета. И я уже мысленно рассчитывал расстояние до нее…и скольких уложит мой нож, прежде чем они смогут убить меня. Напряжение загудело в мышцах, снова побуждая готовиться к бойне. Теперь уже насмерть.

Глава 15

Я смотрела на лицо мертвого Артема и глотала слезы. Какой же он красивый! Даже сейчас с синеватой ледяной кожей и инеем, осевшим на светлых волосах и ресницах. Мне казалось, что, если развести костер, если укутать его потеплее, он откроет глаза, посмотрит на меня и шутливо назовет маленькой