их территорий, претерпело значительные изменения. Ученые расходятся в оценках того, насколько центральные города экономически проигрывают пригородным коммунам . Однако есть свидетельства того, что в современном процессе урбанизации швейцарские города переживают сложный период. Они испытывают трудности в развитии, и у них заканчиваются возможности планирования, не распространяющиеся на соседние коммуны. Они рискуют быть переполненными едва контролируемым пригородным движением. Некоторые из них становятся все более и более долговыми, несмотря на более высокие налоговые ставки, чем в пригородах. Неудивительно, что политическая напряженность между центральными городами и окружающими их коммунами растет. Более того, мы наблюдаем возрождение исторических конфликтов между городом и деревней. Сельские и городские общества, похоже, сталкиваются с разными проблемами. Они формируют разные предпочтения в образе жизни и голосуют за разные партии: Зеленые и социал-демократы в городе, либералы и консерваторы в пригороде и сельской местности соответственно (Kübler 2017, 171ff.; также Scheuss 2013; Maxwell 2020).

Должна ли существовать некая столичная власть, отвечающая за все общие услуги и общественные блага в городах? Теоретические аргументы в пользу этого заключаются в том, что электоральная и фискальная ответственность за общественные блага должна совпадать с ответственностью тех, кто ими пользуется. Однако столичные правительства, принимающие решения по всем общественным благам - от транспорта и планирования до здравоохранения и культуры, - в Европе встречаются редко. Вместо одного политического органа мы видим множество специальных агентств, каждое из которых занимается одной конкретной столичной услугой. В Швейцарии идея политического статута для агломераций противоречит традиции местной автономии (например, Koch 2013). Можно возразить, что стране не нужен четвертый уровень в федеральной системе, которая и так слишком сложна. Но проблема остается. Европейская урбанизация выходит за пределы национальных границ и заставляет расширяться. Возможно, это давление поможет швейцарцам найти собственное решение (например, Sager 2002).

На сегодняшний день открытие "Трехсторонней агломерационной конференции" является интересной инновацией , поскольку она объединяет все три федеральных уровня для обсуждения общих проблем. Укрепление институционального строительства может пойти по двум направлениям. Либо в кантонах и коммунах будут возрождаться исторические районы, 4 с преимуществом использования старых географических моделей общей политической культуры . Или же консолидация городского управления будет достигнута путем законодательного создания специального региона. Городские регионы могут быть спроектированы таким образом, чтобы эффективно охватывать весь географический диапазон общественных благ. Однако люди могут считать их искусственными, потому что их границы не отражают моделей общей политической культуры или чувства политического сообщества. Если оба способа неудовлетворительны, можно рассмотреть третий вариант. Он заключается в гибкой организации, при которой сотрудничают только те коммуны, которые готовы совместно использовать часть своих объектов и общественных услуг. Цены на общие коммунальные услуги для нечленов организации выше, чем для членов. Такая организация помогает ограничить преимущества сотрудничества его членами и создает стимулы для вступления в него первоначальных нечленов (Arbeitsgruppe 1992; Lehmann et al. 2003).

 

3.5.3 Внешний вызов: Федерализм в период глобализации

Последние несколько десятилетий были охарактеризованы быстрой либерализацией и глобализацией национальных экономик . Некоторые швейцарские отрасли, такие как сельское хозяйство или мелкая торговля, оказались под большим давлением, поскольку открытие рынков означало конец национальных тарифных и нетарифных границ, которые защищали их от международной конкуренции . Однако для экспортной отрасли интернационализация не была чем-то новым. Швейцарские банки, Nestlé, химическая и фармацевтическая продукция Roche или Novartis известны на всех континентах. В то время как политический нейтралитет и стабильность привлекают капитал в Швейцарию, ее фирмы инвестируют по всему миру, и значительная часть их рабочих мест находится на производственных площадках и в центрах обслуживания за рубежом: согласно официальной статистике, в 2018 году занятость в Швейцарии составила 5 миллионов человек, среди которых 1,6 миллиона нешвейцарских работников (BFS 2020). В то же время контролируемые Швейцарией компании наняли около 2,1 млн человек за рубежом, в основном в Европе (44 %) и Азии (26 %) (SNB 2018, 4). При этом 120 % валового внутреннего продукта (ВВП) международной торговли играют более важную роль, чем в большинстве других индустриальных стран (среднее значение за 2015-2018 годы; ЕС в среднем: 84 %; Всемирный банк 2019). Неудивительно, что швейцарские экспортные отрасли приветствуют глобализацию, которая дает им более широкие возможности и доступ к новым рынкам.

Однако глобализация - это не просто экономический процесс. Она приобрела глубокий политический характер. Для решения многих проблем национальное государство стало слишком маленьким. Международные или наднациональные организации берут на себя политические функции и обязанности, которые раньше были прерогативой национального государства. Политическая динамика глобализации имеет глубокие последствия для Швейцарии. Во-первых, они ставят под сомнение ее традиционную внешнюю политику, которая заключалась в активном участии в международных экономических делах, но рассматривала нейтралитет в качестве руководящего принципа и воздерживалась от участия в международных конфликтах. В 1990-е годы швейцарское правительство пересмотрело идею нейтралитета , позволив проводить более активную внешнюю политику и участвовать в международных делах (Goetschel et al. 2005). Это подготовило страну к вступлению в "Партнерство ради мира" НАТО , а затем и в ООН.

Во-вторых, ярко выраженная либерализация политики ВТО сделала невозможным продолжение двуличной экономической политики Швейцарии: защита сельского хозяйства и некоторых отраслей промышленности и торговли от международной конкуренции при одновременном поощрении либеральной мировой торговли для собственного экспорта . Третье и самое важное: несмотря на то, что швейцарский народ в 1992 году отказался присоединиться к Европейской экономической зоне (ЕЭЗ), что обеспечило бы всеобъемлющий доступ к единому рынку ЕС , Швейцария находится в процессе постоянной "выборочной европеизации". В силу интенсивных экономических отношений Швейцария и ЕС заключили ряд двусторонних договоров. Вынужденная обстоятельствами, Швейцария адаптирует большинство своих экономических норм к стандартам ЕС . Фактически Швейцария "европеизируется", не являясь членом ЕС (Linder 2011; Jenni 2016).

Как глобализация и ' европеизация' влияют на федерализм? Есть ли у Швейцарии, находящейся в процессе международной централизации и гармонизации, шанс сохранить свой национальный федерализм и децентрализованное управление? Чтобы ответить на эти вопросы, давайте обсудим некоторые проблемы, возникающие в результате внешнего давления (см. также Sciarini et al. 2004; Church 2007).

Первая проблема - это разный ритм принятия решений. Одной из особенностей европейской интеграции является ее быстрое развитие и масштабность многих решений Брюсселя. Это резко контрастирует со швейцарской политикой, где федерализм и прямая демократия требуют времени и допускают лишь незначительные инновации . Более того, поскольку постановления ЕС и другие международные договоры могут затрагивать и обязанности кантонов , правительства кантонов настаивают на более активном участии в внешней политике. В результате швейцарскому правительству сложно сформулировать дальновидную и активную политику.