– Я должна это видеть, – решительно прошептала я и подкралась к двери в спальню.

Вадик всегда вовремя смазывает петли, так что двери у него не скрипят. Эта тоже открылась без звука.

Звук вырвался из меня!

Он представлял собой густое мычание, которое было бы полноценным громким криком, не прояви шаловливые ручки на редкость своевременную инициативу: они крепко зажали мне рот.

Жаль, что не глаза!

Вадик действительно лежал в постели и выглядел вовсе не живым, я даже с пижамой угадала – она была та самая, в слониках.

К сожалению, версия об инсульте, равно как и об инфаркте с параличом, не подтвердилась.

Однозначно выдавая причину смерти, из нагрудного кармана мирной слониковой пижамы зловеще торчала золотая рукоять древнего скифского меча.

Шутки шутками, а в критической ситуации я всегда могу положиться на свой здравый смысл. Он у меня настоящий полковник.

– Ша, все сникли, я рулю! – мгновенно оценив ситуацию по сейсмошкале на пять с плюсом, уверенно приказал он, пока остальные судорожно размышляли.

Совесть думала, не пощупать ли Вадиково запястье в поисках пульса, а авантюризм прикидывал шансы безнаказанно вытянуть и стянуть акинак, раз уж все и так думают, что он у меня.

– Дверь в спальню закрой и марш на кухню, – велел мне здравый смысл, использовав наше общее знание местности.

Дальнейшие действия я совершила на автопилоте.

Мягко прикрыла дверь в спальню, прошла на кухню, точными экономными движениями выдвинула нужный ящик, достала из него одноразовые резиновые перчатки и новую губку для мытья посуды.

Натянула перчатки.

С губкой в правой руке и снабженным распылителем флаконом чистящего средства в левой повторно прошла по маршруту кухня-балкон-прихожая, надежно стирая все следы, которые могла оставить.

Флакон вернула на место.

Губку спрятала в карман.

Перебросила компьютерную сумку, выданную мне во временное пользование Караваевым, на спину, сдернула с вешалки в прихожей свой собственный – давно забытый – широкий шерстяной палантин благородного и неприметного черного цвета и укуталась им а-ля Гюльчатай.

Согнула спину, дополнительно увеличив кривизну, полученную благодаря перемещенной на лопатки сумке, и, предварительно посмотрев в глазок, покинула квартиру в образе горбатой бабушки.

Прощальным жестом провела по ручке двери влажной губкой.

Тихо, быстро, по стеночке спустилась вниз, шмыгнула вон из подъезда и короткими перебежками утекла со двора.

Кварталом дальше сняла маскировочный палантин и затолкала его в сумку, перевесив ее на плечо.

Стянула и спрятала в карман перчатки. В чужом дворе выбросила их и губку в разные мусорные контейнеры.

Расправила плечи, изобразила полуулыбку, которой никак не могло быть на лице женщины, только что обнаружившей своего бывшего в худшей из постельных диспозиций – пришпиленным к матрасу раритетным холодным оружием.

– Вот, кстати, у меня появилась версия, объясняющая тайну улыбки Джоконды! – светски молвил мой здравый смысл. – Похоже, в первоначальной редакции картины она не просто так сидела, покойно сложив руки на коленях. Думаю, в руках у нее была отрезанная мужская голова…

– А это, скажешь, не плагиат? – с готовностью включилось в беседу мое воображение. – Картина «Олоферн и Юдифь»!

– Господи, что же я делаю?! – Я остановилась.

Совесть радостно заблажила про поиски пульса.

– Ни шагу назад! – рявкнул здравый смысл. – Люся, ты безголовая, как тот Олоферн! Какой, к бесам, пульс? Вадика явно прикончили еще ночью. И угадай, кто будет первым кандидатом на роль убийцы, едва станет известно о твоем досрочном возвращении из пресс-тура?

– Почему сразу я?!

– Потому что орудие убийства – скифский меч, в пропаже которого винят тебя! И потому что именно ты перед отъездом в Молдову орала на всю редакцию: «Вадик, я убью тебя!»

– Это была фигура речи!

– Роскошная фигура, такая лет на десять потянуть может!

Я засопела, понимая, что сама виновата.

Не надо было разбрасываться словами! «Подожгу офис, чтобы посмотреть, как вынесут сейф!», «Убью Вадика!» – какие еще опрометчивые обещания я озвучивала? Не помню. Но окружающие при случае все вспомнят, можно не сомневаться.

– Ладно, выключаем самоедство, включаем логику, – пожалел меня здравый смысл. – Кто же, если не ты, убил Антипова?

Я присела на лавочку в уютном скверике со скульптурным слоном и основательно призадумалась.

Зануда Вадик, мягко говоря, не владел искусством привлекать симпатии и покорять сердца, так что близких друзей у него не было, но и таких врагов, чтобы спали и видели, как бы спровадить Вадима Антипова на тот свет, тоже не имелось. Или же я не знала об их существовании, а это странно, потому что в период нашей духовной и физической близости бывший поверял мне все свои тайны.

Может, он обзавелся этим самым лютым врагом уже после того, как мы расстались?

– Давай попытаемся восстановить картину преступления, – предложил здравый смысл.

Воображение стукнуло себя в грудь кулаком и сделало шаг вперед, но я задвинула его подальше, чтобы не отвлекаться на красочные фантазии.

Опираясь на факты, можно было уверенно предположить, что Вадик не оказал убийце никакого сопротивления и был зарезан мирно спящим. Об этом говорили и постель, и пижама, и поза жертвы: мой бывший имел обыкновение дрыхнуть на спине, просторно раскинувшись звездочкой. Кроткая я вечно вынуждена была ютиться на краешке кровати с риском грохнуться на пол!

Кстати, да, за это иногда ночной порой Вадюшу искренне хотелось убить…

Воображение, ужиком обойдя кордоны здравого смысла, живо набросало комикс, в котором условная Кроткая Подруга, задвинутая Вадиком на край кровати, в сотый раз за ночь упала на пол, ушиблась, озверела и с криком: «Так усни же ты вечным сном!» – отправила Антипова к праотцам…

– Ударом акинака? – усомнился здравый смысл.

Да, акинак в эту картину как-то не вписывался.

На месте воображаемой Кроткой Подруги я бы без затей придушила Вадика подушкой.

– Но версия с женщиной в постели хотя бы объясняет, как убийца попал в квартиру и застал свою жертву врасплох, – отметил здравый смысл.

– Другие варианты: у убийцы был свой ключ…

– Тогда это однозначно баба!

– Или же убийца добыл ключ из почтового ящика.

– Тогда это кто-то из собутыльников, потому что не-бабе Вадик мог разболтать свою тайну исключительно по пьяни!

Я кивнула:

– Про бабу, если она у него завелась, собутыльник узнал бы тоже… Вывод: надо расспросить Веселкина!