– Даже не знаю, что сказать… Я вот чего думаю: а если она пойдет дальше копать? Она показывала какие-то бумаги, и фотка твоя у них есть, я не стала смотреть, сказала, знать не знаю! Ни сестры, ни племянницы у меня нету. Идите, говорю, с богом, ничего не знаю.

Это было не совсем так, но как приятно было чувствовать собственную власть и испуг другого человека. Ни с чем не сравнимое сладкое чувство!

Молодая женщина пожала плечами. Потянулась за сумочкой. Она прекрасно знала цену тетке и знала, чем закончится встреча. Она подготовилась – в сумочке лежала пачка денег. Говорить было не о чем. Она знала, что тетка ее не выдаст, но платить придется, как было уже не раз. Тетя Ника тянула из нее деньги под разными предлогами, и она ни разу не посмела отказать. Все шло по накатанному сценарию: сначала напоминания, как она помогала сироте-племяннице, а перед тем своей непутевой сестре, как она душу вкладывала, от себя отрывала, куска недоедала; затем причитания о том, как у племянницы все хорошо, все есть, и дом, и муж хороший, и деньги; и под занавес о том, как трудно приходится ей самой и как все рушится – крыша, погреб, сарай, паровой котел; и как в связи с этим приходится ей крутиться – бедной одинокой вдове…

Так было до сих пор. Она смирилась и называла это данью. Это была плата за страховку на случай предвиденной опасности. Она платила, а опасность все не наступала. До сих пор. Но сейчас, похоже, что-то случилось, и ее ищут, после стольких лет. Она почти успокоилась, а теперь, похоже, ее уютный мирок зашатался. Она понимала обреченно, что платить придется по другому счету, и этот, другой, счет может оказаться ей не по силам. Возможно, придется. Она хребтом чувствовала опасность. Смотрела на тонкие губы тетки, бессовестные ее глаза, бородавку на подбородке и почти не вслушивалась в слова…

* * *

Шеремет стремительно шагал по пустынным улицам. Он с трудом удерживал дрожь в руках, чувствуя, как нарастает в нем горячий пульсирующий ком ненависти и бешенства. Он даже ударил кулаком в фонарный столб и выругался сквозь зубы от боли.

Он переступил порог небогатой гостинички, понимая, что соваться в первоклассную ему не с руки. Он нутром чувствовал опасность и нисколько не сомневался, что его ищут. Здесь стоял неистребимый запах прачечной, кухни и тошнотворного освежителя воздуха. Места были – номер люкс, и он заплатил за два дня вперед. Дежурный администратор, полная дама с овечьим лицом, сообщила, что ресторан работает до часу ночи, и гость успеет поужинать. Он ответил, что поужинает в номере и что не привык ужинать один. Они обменялись долгим взглядом, и она кивнула. Он получил ключ на груше и подумал, что давненько не видел ничего подобного. Есть места, где ничего никогда не меняется – гнилые стоячие болотца, заросшие сорной травой.

В номере он, задержав дыхание, поспешил открыть окно.

…Она пришла через полчаса. Он открыл дверь и отступил, сделав широкий жест рукой, заставил себя улыбнуться. Спрятал руки за спину, чтобы скрыть дрожь. Она не понравилась ему – слишком накрашена, плохо одета, от нее разило отвратительными сладкими духами.

Они ужинали… Она опьянела от слишком сладкого шампанского, хихикала, грозила пальцем и называла его «босс». Он чувствовал в себе горячую волну ненависти, от которой меркло в глазах и покалывало в пальцах, и давал себе минуту, другую, третью… до того, как затопит и сметет цунами. Он похрустел суставами пальцев…

Спустя два часа дежурная позвонила в номер, чтобы убедиться, что все в порядке и «девочка» еще там – она опасалась остаться без комиссионных. Ей никто не ответил. Через десять минут она позвонила снова. Затем, обеспокоенная, послала охранника проверить, что там происходит.

…Майор Мельник прибыл через сорок минут. Заплаканная и напуганная дежурная опознала в фотороботе Душителя. Она все время повторяла: такой солидный, такой респектабельный… кто бы мог подумать? Она даже не стала отпираться, что позвонила Светлане – так звали жертву – и сказала… Сказала, одним словом, что есть клиент.

Экспертиза установила, что Душитель не притронулся к жертве… в определенном смысле – она была одета, а кровать неразобрана. Оба сидели за столом, ужинали. Девушка пила шампанское и ела тушеное мясо с овощами, мужчина к своему бокалу не притронулся. Равно как и к еде. Он набросился на нее и задушил прямо за столом – жертва лежала на полу, укрытая с головой собственным пальто. После чего стер отпечатки пальцев и ушел.

Явись, возлюбленная тень,

Как ты была перед разлукой,

Бледна, хладна, как зимний день,

Искажена последней мукой.

Приди, как дальная звезда,

Как легкой звук иль дуновенье,

Иль как ужасное виденье,

Мне все равно, сюда! Сюда!..

А. С. Пушкин. «Заклинание»

– Спокойной ночи, Борис Маркович, – сказала дежурная сестричка Марина, помогая доктору Лембергу натянуть пальто. – Такси уже здесь.

– Мариночка, присмотри за мальчиком-музыкантом, боюсь я… – Доктор закашлялся.

– Борис Маркович, я купила вам сироп от кашля, обязательно примите на ночь. Присмотрю, не беспокойтесь. И завтра останьтесь дома, погода вон какая мокрая. А где шарф?

– Шарф? – удивился доктор Лемберг. – Да, да… помню, был шарф. И эта женщина, Мариночка… Молчит, сидит неподвижно, отсутствует, не реагирует… странное состояние. Ничего не понимаю! Старость, Мариночка, скверная вещь. Век живи, век учись, а мозг уже старый, не воспринимает модерна. В мое время не было таких мощных раздражителей, как Всемирная паутина с ее анонимностью. Человек, мягчайший, воспитаннейший, который на «вы» с собственным котом, пишет в сетях такое, что уму непостижимо! Агрессия, причем немотивированная, нетерпимость, ненависть к инакомыслию, чудовищные сексуальные ассоциации. Тяжелые времена настали, Мариночка. Психика не в состоянии адаптироваться к технологиям, не успевает за быстрой сменой картинок, опять-таки безумное, захлестывающее количество информации, сложные мобильные телефоны, а в итоге – социальная незрелость, неумение сосредоточиться и все та же агрессия. И новые психические расстройства тут как тут. Стрессы, слуховые и моторные галлюцинации, фейсбук-депрессии, зависимость от Интернета. А игры! Или вот еще новшество – номофобия! Что значит не что иное, как страх остаться без мобильного телефона. Каково? Или еще – киберхондрия! А, Мариночка? Киберхондрия! Юзер… жутковатое словечко! Так вот, этот самый юзер прочитал в Сети про симптомы заболевания и все нашел у себя. Караул! Жизнь закончилась. И термины новые уже успели напридумывать. Вот, например, встретил недавно: «эффект Гугл»! Воинствующее невежество, учиться не нужно, все прочитаю в Паутине. К черту книжки! К черту зубрежку! Новые времена, новые песни. А медицина – это в первую очередь зубрежка, Мариночка. – Доктор Лемберг вздохнул и покачал головой. Сказал задумчиво: – Хотя я бы не стал относить этот «эффект Гугл» к психическим состояниям. Нет, не стал бы. Человеческая психика, Мариночка, выбирает для решения задачи самый экономный вариант. Это классика. Но как бы там ни было, я ощущаю себя катастрофически отставшим от прогресса, у меня даже мобильного телефона нет.