кто встречался им на пути, древним восточным приветствием : "Господь дарует тебе мир". Их еще не называли францисканцами. Они называли себя Fratres minores, Братьями Меньшими, или Миноритами; братьями - в значении "братья", а не "священники", Меньшими - в значении "наименьшие из слуг Христовых", никогда не обладающие, но всегда подчиняющиеся высшей власти; они должны были подчиняться даже самому низкому священнику и целовать руку любому встречному священнику. Очень немногие из них, в этом первом поколении ордена, были рукоположены; сам Франциск был не более чем дьяконом. В своей маленькой общине они служили друг другу и выполняли ручную работу, и ни один бездельник не терпел их в своей группе. Интеллектуальное обучение не поощрялось; Франциск не видел никакой пользы в светских знаниях, кроме накопления богатства или стремления к власти; "мои братья, ведомые желанием учиться, найдут свои руки пустыми в день скорби".43 Он презирал историков, которые сами не совершают никаких великих деяний, но получают почести за то, что записывают великие деяния других.44 Предвосхищая высказывание Гете о том, что знания, не ведущие к действию, тщетны и ядовиты, Франциск сказал: Tantum homo habet de scientia, quantum operatur - "Человек обладает лишь тем количеством знаний, которое он применяет на практике".45 Ни один монах не должен был владеть ни одной книгой, даже псалтырем. В проповеди они должны были использовать как песни, так и речь; они даже могли бы, говорил Франциск, подражать жонглерам и стать ioculatores Dei, глемерами Бога.46

Иногда над монахами насмехались, избивали их или отбирали у них почти последнюю одежду. Франциск велел им не оказывать сопротивления. Во многих случаях злоумышленники, пораженные, казалось бы, сверхчеловеческим безразличием к гордости и собственности, просили прощения и возвращали украденное.47 Мы не знаем, является ли следующий пример "Маленьких цветов святого Франциска" историей или легендой, но он отражает экстатическую набожность, которая сквозит во всем, что мы слышим о святом:

Однажды зимним днем, когда Франциск ехал из Перуджи, страдая от лютого холода, он сказал: "Монах Лео, хотя братья Минор подают хорошие примеры святости и назидания, все же пиши и записывай прилежно, что совершенной радости в них не найти". И Франциск прошел еще немного вперед и сказал: "О монах Лео, несмотря на то, что Малые Братья давали зрение слепым, делали прямыми кривых, изгоняли бесов, заставляли глухих слышать, а хромых ходить... и воскрешали к жизни тех, кто четыре дня пролежал в могиле, - напиши: совершенной радости там не найти". Пройдя еще немного, он воскликнул: "О монах Лев, если бы младший монах знал все языки и науки и все Писания, чтобы он мог предсказывать и открывать не только будущее, но даже тайны совести и души - пиши: совершенной радости там нет". ... Пройдя еще немного, он снова громко воскликнул: "О монах Лео, хотя бы младший монах был так хорошо проповедует, что обратил бы всех неверных ко Христу - пиши: не там совершенная радость". И когда этот разговор продолжался уже две мили, монах Лео спросил: ... "Отец, скажите мне во имя Бога, где можно найти совершенную радость?" И Франциск ответил ему: "Когда мы приходим к Святой Марии Ангелов" [тогдашняя францисканская часовня в Ассизи], "мокрые насквозь от дождя, замерзшие от холода, продрогшие от трясины и измученные голодом, и когда мы стучим в дверь, а привратник приходит в ярость и говорит: "Кто вы?", а мы отвечаем: "Мы два ваших монаха", и он отвечает: "Вы лжете, вы скорее два рыцаря, которые обманывают мир и крадут милостыню бедных. Сгиньте!" и не открывает нам, и заставляет нас оставаться на улице голодными и холодными всю ночь под дождем и снегом; тогда, если мы терпеливо переносим такую жестокость... без жалоб и скорби, и верим смиренно и милосердно, что это Бог заставил привратника ругаться на нас - монах Лев, пишите: есть совершенная радость! И если мы настойчиво стучимся, а он выходит и гневно прогоняет нас, оскорбляя и ударяя по щекам, говоря: "Идите отсюда, мерзкие воры!" - если мы терпеливо переносим это с любовью и радостью, напиши, о монах Лев: это совершенная радость! А если, стесненные голодом и холодом, мы снова стучимся и молимся со слезами, чтобы он открыл нам из любви к Богу, а он... выйдет с большой узловатой палкой и схватит нас за шиворот, и бросит на землю, и покатает по снегу, сшибая этой тяжелой дубиной все кости в нашем теле; если мы, думая о муках блаженного Христа, терпеливо и радостно перенесем все это из любви к Нему - напиши, о монах Лев, что здесь и в этом обретается совершенная радость."48

Воспоминания о своей ранней жизни, полной поблажек, вызывали у него преследующее чувство греха; и, если верить "Маленьким цветам", он иногда задавался вопросом, простит ли его когда-нибудь Бог. Трогательная история рассказывает о том, как в первые годы существования ордена, когда у них не было бревиария, по которому можно было бы читать богослужение, Франциск сочинил литанию раскаяния и попросил брата Лео повторять за ним слова, обвиняющие Франциска в грехе. Лео на каждом предложении пытался повторить обвинение, но вместо этого говорил: "Милосердие Божие безгранично".49 В другой раз, только что выздоровев от лихорадки Квартана, Франциск протащил себя голым перед народом на рынке Ассизи и приказал монаху бросить ему в лицо полное блюдо пепла; обращаясь к толпе, он сказал: "Вы считаете меня святым человеком, но я признаюсь перед Богом и вами, что в этой своей немощи я ел мясо и бульон, приготовленный из мяса".50 Люди еще больше убедились в его святости. Они рассказывали, как молодой монах видел Христа и Богородицу, беседующих с ним; они приписывали ему множество чудес и приносили к нему своих больных и "одержимых" для исцеления. Его благотворительность стала легендой. Ему было невыносимо видеть других беднее себя; он так часто отдавал проходящим нищим одежду со своей спины, что его ученикам было трудно содержать его одетым. Однажды, говорит, вероятно, легендарное Зеркало Совершенства,51

Возвращаясь из Сиены, он встретил по дороге нищего и сказал одному из монахов: "Мы должны вернуть эту мантию ее владельцу. Ведь мы получили ее лишь взаймы, пока не встретим того, кто беднее нас самих..... Это будет считаться для нас кражей, если мы не отдадим ее тому, кто более нуждается".

Его любовь переливалась из людей в животных, растения, даже в неодушевленные предметы. Непроверенное "Зеркало совершенства" приписывает ему своего рода репетицию его более поздней "Кантилы Солнца":

Утром, когда восходит солнце, каждый