– Прошу прощения, – мужчина изобразил незнакомое мне па или поклон, задевая ногу герцога. – Ох, простите, ваша светлость. Виноват, – герцог не отреагировал, смотрел прямо перед собой, но я отчетливо слышала утробный рык, клокочущий в его груди. – Где я могу помыть ладонь? Я испачкал ее в крови.

– Сейчас не до вас! – произнесла я.

– Но, мон шери, это же кровь.

– Это не ваша кровь.

– Но… это… – мужчина пошатнулся, схватился за край стола, чудом вновь не задев герцога, и упал на спину, театрально раскинув руки.

– Унесите его в комнату, – распорядилась я, совершенно не задумываясь, что не имею на это права. – И если не придет в себя, дайте понюхать что-то… едкое, смрадное.

Спустя два часа я смогла выпрямиться, растереть спину и присесть на табурет, что заботливо подставила Анна.

Раны были обработаны, зашиты и перебинтованы. Герцог спал прямо на кухонном столе, укрытый чистой простыней, а сверху одеялом.

– Учитель пришел в себя? – спросила я управляющего, что к этому времени вернулся из деревни в замок.

– Пришел.

– Ну хоть одной проблемой меньше, – прошептала я, замечая, что и сама не лучше герцога – одета лишь в сорочку. Адреналин схлынул, и я ощутила не только холод, но и стыд. – Принесите, пожалуйста, халат, – попросила я. – Вы нашли носилки? – поинтересовалась я.

– Да, мужики ждут вашего разрешения, чтобы отнести его светлость в спальню.

– Это нужно делать очень аккуратно, – напомнила я. – И, Анна, у герцога должна быть чистая воды для питья и для других нужд. Чистые полотенца. Травы, настои.  Все, что есть от жара и воспаления. Ближайшие сутки я проведу в его покоях. Никто лучше меня не справится с уходом.

Глава 33. Красавица и чудовище… то есть пришлая и герцог!

Герцог был прав, когда говорил, что на нём всё быстро заживает. Действительно, как на собаке… но я всё равно зачем-то продолжала находиться в его спальне, хотя прошло уже больше недели. Словно стоило мне уйти к себе, как случится что-то непоправимое. Глупо, конечно, но поделать с собой я ничего не могла.

Казалось, я расслаблюсь – и в замке вновь появится тот зверь и захочет завершить начатое. Волк напал именно на меня. Не Ройд был его целью в тот день. Вдруг чудовище захочет воспользоваться временной слабостью герцога? Придёт и… тут я. Защитница. Очень глупо. Но находиться рядом с герцогом мне было гораздо спокойнее.

К слову, сам он тоже не спешил прогонять меня. Не могу сказать, что между нами образовался мир, но… что-то поменялось. И окончательно закрепила я результат своими извинениями, что принесла Ройду.

– Я была не права, так грубо говоря о твоей жене, прости, – тихо произнесла я, обрабатывая раны. – Просто… слишком близко к сердцу приняла то, что чувствует Амелия. Я сама пережила нечто подобное.

– Потеряла мужа? – не сводя с меня пристального взгляда, уточнил герцог.

– Нет, – я покачала головой.  – Моя мама умерла при родах. Папа очень тяжело переживал всё это. Да и не смог пережить, если честно.

Я не знала, зачем говорю всё это, ведь даже самым близким подругам никогда не рассказывала и половины из того, что сейчас слушал герцог.

Про то, как папа первый год моей жизни отказывался даже смотреть на родную дочь. Винил в том, в чём моей вины не было. Хорошо, что бабушка с дедом смогли достучаться и объяснить, что если он настолько сильно любил маму, то просто не мог не любить меня. Я ведь её продолжение! Частичка их обоих…

В каком-то смысле папа даже слишком буквально воспринял меня как память о своей любимой. Сложно его судить, но… детство было не лучшим. Нет, папа любил меня, оберегал, но… делал это так же, как сейчас Ройд поступал с Амелией. Не разрешал ничего без него делать. Никаких секций, кружков, дней рождения соседских детей… Господи, да он меня даже в садик не отдал, боясь не пойми чего!

А дом? Наша квартира была музеем имени мамы. На трюмо лежала её расчёска. Рядом косметичка и духи, словно она только утром всё это здесь оставила, уходя на работу. В шкафу висели платья. В прихожей стояла уличная обувь и домашние тапочки, что никогда не дождутся свою владелицу.

Да…

Когда я была маленькая, всё это воспринимала как игру. И кто знает, сколько бы это ещё продлилось и чем вообще закончилось, если…

– И что случилось потом? – с неестественной ему мягкостью спросил у меня герцог, когда я замолчала, оборвав свой рассказ.

– Он умер, – коротко ответила я. – А за мной приехали бабушка с дедом, и… никогда не забуду, с каким ужасом они осматривались дома. Бабушка плакала и всё прижимала меня к себе, прося прощения то у меня, то у моей мамы, что они недоглядели. Они не знали, – я прочистила запершившее горло, стараясь придать голосу беззаботности. – Потом началась школа, затем университет. Я стала медиком, попала в ваш суровый мир, – озвучила я то, что Ройд и так прекрасно знал. – Я искренне переживаю за Амелию, потому что знаю, отчего у неё повышенная утомляемость и слабость. И хоть я и не вправе просить, но… не ломай её жизнь так же, как отец ломал мою. И пусть ты делаешь это лишь из любви… – я не стала продолжать, отступив на шаг от кровати. – Я закончила перевязку.

– Спасибо, – впервые за время нашего знакомства Ройд поблагодарил меня. – И за то, что помогла мне. Спасибо.

– Это моя работа, – от смущения у меня на щеках появился румянец.

Смотря на герцога, я впервые почувствовала странное тепло в груди. Удивительно, но Ройд даже улыбнулся. На мгновение я потерялась, наблюдая, как улыбка преображает его лицо. А возможно, всё дело было в свечах и бликах, что давали тени. Кто знает?

Но в ту ночь между нами определённо что-то изменилось. Возможно, виной тому мои откровения или же просто слабость не до конца восстановившегося герцога, но эта ночь стала первой, что мы провели вместе, проговорив до самого рассвета.

Ройд не только внимательно слушал меня и мои рассуждения про улучшения жизни в замке, но и охотно отвечал на вопросы.

Не на все, конечно.

Например, он разъяснил мне, что дрался не с волком, а с оборотнем. Таким же, как он. Но вот имя этой псины Ройд назвать не смог. И это его сильно озадачило. Ведь оборотни – носители королевской крови, и всех их он знал как в лицо, так и в морду. Всех, кроме