class="p1">Очень может быть. Работа с клапанами давления в цилиндрах – это уже высший пилотаж. Это серьёзное доверие. Дизеля – как две горные вершины, упирающиеся в закруглённый потолок, и они идут шаг в шаг по узкой горной тропе. Олаф взбирается на двигатель и зовёт Клима.

– Слушай и запоминай! Теперь ты отвечаешь за правый дизель.

Дальше он, широко жестикулируя, пускается в объяснения. Где следить за подачей холодной воды, что делать, чтобы ничего не перегрелось, как работать с вентилями. Но главное – задвижки выхлопных газов. Урок затягивается на час. Старшина Вайс не вмешивается, но Клим видит, что он прислушивается к каждому их слову. С ладоней Клима капает смачное масло, но, когда он потянулся к тряпке, Вайс взглянул на него с таким презрением, что он тут же опустил руки. А перехватив взгляд Вайса, не преминул задать ещё один урок Олаф:

– Масло – это кровь лодки. Настоящий механик слизывает её с пальцев. Это как у рыбаков: докажи, что ты истинный рыбак – съешь жменю червей! Мы – особая каста. Без права на ошибку. Для нас мелочи не имеют решающего значения, потому что мелочи решают всё! Даже капля масла.

Кажется, Олаф сел на любимого конька, и сейчас вахте предстоит выслушать парочку поучительных историй из его жизни, но неожиданно скрипит дверь. Сферическая переборка открывается частично, в щель пролезает нога, затем дверь распахивается, и появляется торпедист Дирк. Руки его заняты гроздьями бананов. Он осторожно укладывает их на ящик и снимает мокрую куртку.

– Привет, господа. Я просушу у вас, – Дирк набросил на цилиндр двигателя куртку. – Волна окатила плот, чуть не перевернулись.

– Как сплавали? – позабыв о Климе, переключился на торпедиста Олаф.

– Нормально, – сдержанно ответил Дирк. – Вот вам бананы. На ящиках эмблема Барбадоса. Кто только не помогает англичанам.

Протиснувшись боком, торпедист хотел выскользнуть из отсека, но его перехватил Олаф.

– Эй, ты, оглох? Расскажи, как сплавали на маяк?

– Да говорю же, нормально, – пряча взгляд, попятился к двери Дирк. – Добыли полную лодку продуктов. На одной сами, на другой коробки. Хорошо у них снабжают маяки.

– А как всё прошло? Что я из тебя клещами вытаскиваю!

– Да рассказывать особо нечего, – неохотно ответил Дирк. – Начудил, конечно, обер, но это уже пусть ваш Вилли рассказывает.

– Вилли? – недоумённо уставился на него Олаф.

– Угу.

Дирк всё-таки выскользнул за дверь, и Олаф растерянно обернулся к Вайсу.

– При чём здесь Вилли? Ты чего-нибудь понимаешь?

Клим тоже взглянул на старшину, догадавшись, что с юным Шпрингером что-то пошло не так. Если Дирк не захотел об этом говорить, то происшествие из ряда особенных, деликатных.

Вдруг он вздрогнул. Над головой вспыхнула красная лампа, и пронзительно ударил сигнальный колокол. Стрелка машинного телеграфа прыгнула, минуя промежуточные значения из положения «стоп» в положение «полный вперёд». Вахта вскочила на ноги, тут же позабыв о Дирке и Вилли. Олаф заученно бросается к вентилю со сжатым воздухом, а Клим, уже зная, что от него требуется, – к заслонкам выхлопных газов, затем открывает кран топлива. Его двигатель скрипит проворачиваемым валом, потом встряхивается и начинает гулко работать. Он запустил его раньше, чем его напарник – левый. Вайс, наблюдая за обоими, снисходительно ухмыляется и поочерёдно открывает краны индикаторов работающих машин. Из каждого крана вырывается струя огня. Вайс довольно кивает – воспламенение есть во всех цилиндрах. Клима всегда удивляла эта процедура. Курить на лодке строжайше запрещено, а вот выбрасывать факелы пламени – пожалуйста. Выждав минуту, он прислушался: поршни равномерно проходят все четыре такта – всасывание, сжатие, рабочий ход и выпуск. Его двигатель работает безупречно. Просто удивительно, что ещё совсем недавно этот чёткий ритм сливался для него в рёв из преисподней. Теперь был слышен каждый отдельный стук. Потом он снова вспомнил о Вилли и увидел, что Олаф о нём тоже не забыл. Механик ненадолго исчез из машинного отделения, затем привёл Шпрингера. Вид у Вилли был заранее испуганный.

– Ты только посмотри на эту физиономию! – развернул к лампе его лицо Олаф.

Под глазом Шпрингера горел сизый синяк, на лбу багровая шишка.

– Тебя всё-таки огрел смотритель маяка? – обрадовался Вайс.

– Нет.

– Тогда кто?

– Обер-лейтенант Бауэр.

– Интересно… – удивлённо присел на ящик старшина.

– А я всегда говорил, что лучшая еда для немца – другой немец. Сигард, отойдём! – перекрикивая двигатели, указал на дверь электромеханического отсека Олаф. – Сейчас станет ещё интересней.

Мучимый любопытством, Клим, здраво рассудив, что раз он тоже механик, то приглашение касается и его, пошёл следом. Здесь было немного тише, а когда дверь закрыли на рычаг, то и вовсе стало возможно разговаривать, не переходя на крик.

– Рассказывай, – Олаф вытолкнул в центр прохода Шпрингера.

Вилли молчал. Тогда Олаф начал говорить сам:

– Говорят, ты бросился на обера?

В ответ ни слова.

– Видал, Сигард? – продолжал Олаф. – У нас здесь бунт на коленях. Ты умом тронулся?

– Как всё произошло? – спросил Вайс. – Только, пожалуйста, Вилли, хватит корчить глухонемого. Выкладывай всё как было!

И тогда плечи Шпрингера вдруг затряслись, колени подогнулись, и он потеряно сел, обхватив голову.

– Я не знаю, как всё получилось. Он даже собаку… – произнёс он глухо. – Она забилась под сарай, но он её всё равно достал.

– Собаку? – Вайс, ничего не понимая, взглянул на Олафа. – Какую собаку?

– Поначалу она лаяла, затем спряталась, но обер-лейтенант Бауэр вытащил её за цепь и заколол.

– Заколол?

– Да, кортиком. Он и смотрителя с женой… Увидев такое, Дирк хотел их застрелить, чтобы не мучились, но обер-лейтенант не дал. Он издевался над ними, прибивая к полу руки и ноги.

– И тогда ты…

– Да. Я хотел ему помешать. Им было уже много лет – старики. Старше моего дедушки Франца. Они не могли ему ответить. Я видел его глаза – глаза садиста. Это было ужасно! Всюду кровь, Бауэр скользил по ней, падал, по плечи в крови, с перекошенным лицом. Он как одержимый вгонял лезвие раз за разом и наслаждался криками. Наш первый помощник – кровожадная сволочь.

– Ну, это не новость, – произнёс Олаф. – Хуже другое, что ты нажил себе врага. Обер такого не простит. А ты хотя бы разок его достал?

Вилли кивнул, ещё ниже уронив голову, и тихо, протяжно вздохнул.

– Тогда он тебя точно изведёт. У нашей безлобой обезьяны, у которой череп начинается от бровей, память на такое длинная. Будь сейчас другое время, он бы точно отдал тебя под суд.

– В том-то и дело, что сейчас другое время, – задумчиво покачнувшись, сложил на груди руки Вайс. – Тут уж как кэп решит. Командир наш – тоже не подарок. Он