— Зачем ты пугаешь меня? Сам же говорил, что чувствующих берегут.

— Беречь можно по-разному. Например, он объявит всем, что твой дар нестабилен и что тебя нужно изолировать, пока ты не научишься контролировать силу. Это будет сложно оспорить, учитывая, что ты и правда не умеешь этого делать. И тогда он любезно согласится предоставить тебе место для отдыха и учебы. Его место. С его людьми.

Ариане резко перестало хватать воздуха. В горле встал комок страха. Именно об этом говорила Галина. Такие, как Павел Федорович, будут действовать исподтишка, маскируя свои цели под благодеяния. Стас горько усмехнулся, и Ариана вспомнила странную фразу о запрете на ментальное сканирование.

— О каких уровнях вы с ним говорили?

— Менталисты способны погружаться в чужое сознание на трех уровнях. На первом считываются «верхние» очевидные мысли, возникающие в момент общения. Он абсолютно безвредный для читаемого и не требует разрешения. Так, например, я читал официантку в кафе. Пожалуй, это самое распространенное использование нашего дара. На втором уровне можно проникать в воспоминания и даже изменять их. По правилам Совета, в таких случаях одаренных нужно заранее предупредить о вмешательстве. А к неодаренным без веской причины вообще нельзя применять. Только если их воспоминания несут угрозу. Ну а третий уровень — самый серьезный. Разрешен в исключительных случаях, под обязательным надзором Совета. Очень болезненный и очень опасный, так как затрагивает глубинные слои сознания. При самом экстремальном сценарии человек становится безвольной куклой, которая будет лишь выполнять приказы своего хозяина. Кстати, не все менталисты способны на такое погружение. Это требует колоссальных затрат энергии и может ударить рикошетом.

От слов Стаса Ариане стало по-настоящему жутко. Она побоялась уточнить, приходилось ли ему сталкиваться с третьим уровнем, но решилась на другой вопрос:

— У тебя уже были проблемы с этим Авдеевым, да?

Она специально спросила так, чтобы при желании Стас ответил односложно. Ей совсем не хотелось лезть ему в душу, но с другой стороны — должна же она знать, с кем предстоит иметь дело.

— Он лично перекрыл дар моей матери, когда она изменила сознание двух неодаренных.

Голос Стаса звучал безэмоционально, но за показным спокойствием скрывалась боль.

— Мать тоже была одной из Независимых. Когда узнали о ее поступке, Авдеева назначили вести ее дело. Мы с Корнеем тогда только основали клан, в официальных документах главой числился я. Я не хотел приходить на суд, но Павел Федорович настоял, чтобы присутствовали все кланлидеры. И я был. Сидел в центре, в первом ряду, хотя обычно чем новее клан, тем дальше сидит его представитель.

Ариана словно видела, как все пялились на него: кто-то с сочувствием, кто-то со злорадством. А как иначе: сын Независимой, новоиспеченный вожак — и такой позор. А он сидел с неестественно ровной спиной, не позволяя этим стервятникам себя заклевать. В сущности, еще мальчишка, вынужденный смотреть на публичное унижение родного человека. Ариана была уже не рада, что подняла эту тему, но Стас держал в себе воспоминания так долго, что прервать его теперь, когда он решил выговориться, было неправильно. И она продолжала слушать, а внутри все сжималось от боли. Крылья дара уже привычно обнимали его, но поддержки казалось слишком мало.

— Они могли провести процесс за закрытыми дверями, но Павел Федорович настоял на обратном. Мол, все должны знать, что даже Независимый не избежит наказания за совершенное преступление. После этого рейтинг доверия к нему взлетел до небес. Он стал гарантом справедливости, этакий меч правосудия.

— И теперь за вмешательство на втором уровне его тоже ждет суд?

— Нет, что ты, — хмыкнул Стас, — Авдеев слишком осторожен для откровенных глупостей. Конечно, он поступил нехорошо, но как член Совета он просто убеждался, что ты не представляешь опасности. Как Независимый, он обладает правом определять уровень вмешательства.

— Но он же сделал это без причины. Дважды. Неужели ему все сойдет с рук?

Двойные стандарты казались Ариане отвратительными. У нее разболелась голова — последствие то ли нервного перенапряжения, то ли действий старого менталиста, то ли всего вместе.

— Ариана, ты как будто всю жизнь прожила в мире с единорогами, — усмехнулся Стас. — Для него не проблема придумать правдоподобную причину, почему потребовался второй уровень. Ну пожурят его немножко, заставят тебе компенсацию заплатить. Полученная информация для него гораздо ценнее. К тому же ты в порядке, сознание чистое, я сразу проверил. Завтра от его вмешательства не останется и следа.

— А те неодаренные, они… живы? — почему-то никак не выходило представить Галину отъявленной злодейкой. Хотя последнее время она все чаще убеждалась, что совсем не разбирается в людях. Павел Федорович тоже сначала показался добродушным дедушкой в смешной шапке.

— Живы, — голос Стаса снова стал пугающе безжизненным. — Это был мой отец. И его любовница. Мать, вероятно, хотела таким образом вернуть его в семью. Стерла обоим память, внушила той женщине уехать из города. На процессе она сказала, что сделала это ради карьеры отца. Якобы для его должности действовало негласное правило иметь полную семью, а из-за связи на стороне он бы все разрушил. Не знаю. Она даже не пыталась оправдаться. Впрочем, ясно, что приговор был вынесен еще до суда. Авдеев просто устроил шоу.

Ариана ничего не видела из-за залепивших глаза слез. Лицо горело, а тело била крупная дрожь.

— А твой отец? — выдавила она из себя, безуспешно пытаясь справиться с ознобом. — Ничего не помнит, но он стал… другим. Из энергичного жизнерадостного мужчины превратился в робота. Родители по-прежнему живут вместе, но они как чужие. Большую часть времени отец на работе или на даче. После той истории он затеял перестройку нашего загородного дома. Он как-то сказал мне, что часто испытывает странное ощущение, будто он что-то потерял, но не понимает, что. Физический труд и свежий воздух помогают отвлечься.

— Ты тогда съехал от родителей?

— Да. По решению суда к отцу было запрещено применять любое магическое воздействие. Знать, что близкому человеку плохо, и не иметь возможности помочь — та еще пытка. А каждый день видеться с матерью после того, что она натворила…

— Мне так жаль, — прохрипела Ариана.

Исковерканная аура Галины, ее напряженные отношения с сыном — теперь все стало кристально ясно. Только это знание далось Ариане тяжело. Холод сковал горло, лишая возможности дышать. Из последних сил она нажала на дверной рычаг и практически выпала из машины. Боль драла когтями изнутри, и мир сузился до единственной мысли: как сделать еще один вдох.

Она почувствовала, что кто-то осторожно отрывает ее от земли и берет на руки:

— Ох, Ариана! Разве можно так реагировать на каждую грустную историю? — мягко пожурил ее Стас. — Как ты вообще дожила до своих лет без щитов? Так, спокойно, не дергайся. Все хорошо. Не жалей прошлое, цени настоящее. Ну же, Ариана, дыши!