Ты никогда прежде так со мной не разговаривал.

И это верно, потому что Дэниэл был святым. Единственная его ошибка – то, что он взял да пропал. И во мне снова закипает гнев.

– Прошу прощения за мое несовершенство. – И усмотрев на лице Калеба виноватое выражение, начинаю развивать эту тему: – Я не понимаю, чего ты от меня хочешь. Каждый день оставляешь меня наедине с самим собой.

Теперь его глаза полны печали.

– Мне так жаль, что ты очень одинок, сын. Правда жаль.

Двадцать семь

Я все делаю правильно. Держу себя в руках, и отчаянно притворяюсь, и читаю книги Дэниэла – но ничего не меняется.

Каждый день я ковыляю по комнате, таща за собой цепь. Я перерыл все содержимое коробок Дэниэла. Разобрал фотографии Дэниэла, разложив их по возрасту. Дэниэл новорожденный на руках темноволосой женщины, должно быть, его матери. Дэниэл, в первый раз пришедший в детский сад. Дэниэл, задувающий десять свечей на торте. Я разложил фотографии по темам. Праздники: Дэниэл держит корзинку, полную пластмассовых пасхальных яиц. Дэниэл, одетый тираннозавром на Хэллоуин. Спорт: Дэниэл играет в тибол, в баскетбол, в футбол.

Я дремлю, весь день чувствую себя сонным, а иногда впадаю в панику и боюсь, что Калеб не вернется. Но он всегда возвращается. Он может отсутствовать тысячу часов, но потом обязательно приходит. И мы едим в моей комнате, и это еще хуже, чем одиночество, и в то же время лучше, чем одиночество.

Сегодня Калеб приносит нечто, называющееся пирогом Фрито – еще одно любимое блюдо Дэниэла. И, поглощая его, не могу не признать: он вкуснее, чем кажется на первый взгляд.

– Мм… папа? – говорю я, прожевав очередной кусок. – А где мои спортивные принадлежности? – Я отрепетировал эту реплику, и она звучит достаточно обыденно.

– Хорошая попытка, – хмыкает он. – Но если ты думаешь, что я позволю тебе играть во что-то дома, то очень ошибаешься.

– А можем мы пойти и поиграть на улице?

Лицо Калеба застывает, словно кто-то застукал его в самый неподходящий момент.

– Нет, – наконец произносит он. – Это пока не безопасно. Но я скажу тебе, что…

Он выбегает из комнаты и возвращается с пластиковой корзиной для мусора и небольшим мячом. Улыбаясь, кидает его мне, я выбираюсь из кровати и бросаю в корзину. И довольно сильно промахиваюсь.

И мы начинаем играть.

Калеб попадает в корзину раз за разом, но я почти каждый раз бросаю мяч мимо. Он кажется разочарованным, но это не разочарование, а скорее что-то зловещее. Дэниэл, по всей видимости, кидал мяч в корзину значительно лучше.

– Люди, которые забрали меня, ненавидели спорт, – говорю я. – Они не разрешали мне ни во что играть.

– Правда?

– Да… сэр.

– А чем же вы занимались?

– Э… – Обнаруживаю, что склоняюсь к правдивому ответу. – С мужчиной мы иногда смотрели кино.

– Но спортом не занимались?

– В общем-то, нет.

– Чушь какая-то! – взрывается Калеб и так сильно сжимает мяч, что он почти исчезает у него в кулаке. Понимаю, что прокололся, но не знаю, как исправить положение, потому что понятия не имею, где допустил ошибку. – Почему он не тренировал тебя?

Стараюсь не заикаться и не показать, что напуган.

– Не тренировал меня?

– Да! Они воруют спортивных, способных мальчиков и тренируют их. Вот почему они похитили тебя! Так почему вы не тренировались?

Так вот что думает Калеб? Он считает, что мои родители участвуют в некоем заговоре – крадут спортивных детей? Чего ради? Я так ошеломлен, что просто таращусь на него, но потом спохватываюсь и говорю:

– О. Да я тренировался. Просто я думал, ты имеешь в виду командные виды спорта. Он не допускал меня до них, но у нас был спортивный зал.

– Спортивный зал? – Калеб скептически приподнимает бровь.

– Да, и я каждый день занимался в нем. – В деталях рассказываю о поднятии штанги. – А еще у нас был бассейн – и беговая дорожка. Бегаю я быстро.

– Правда?

– Да, могу показать. Я… я… постоянно занимался спортом. Но в одиночку.

Он барабанит двумя пальцами по заросшему щетиной подбородку.

– В этом есть свой смысл.

Я продолжаю дрожать, но с облегчением выдыхаю.

– Они не хотели, чтобы ты сближался с кем-то, способным помочь тебе. – Он садится на край кровати, усталый и печальный. – Мне жаль тебя, Дэниэл. Эти чудовища не позволяли тебе заводить друзей.

Мозг сигналит мне «Кризис миновал» и «А теперь заткнись», но я понимаю, что должен добиться большего.

– Иногда мне этого не хватает. Я скучаю по детям моего возраста.

Он сочувственно кивает.

– Было бы клево опять стать членом команды. Подружиться с…

– Это не обсуждается. Не сейчас.

– Ну да. – Я не хочу торопить события. Внимательно наблюдая за ним, стараюсь говорить, как мальчик младше меня, лучше меня, без плаксивости, очень вежливо. – Я понимаю.

Двадцать восемь

Чей-то сумрачный голос проникает в мои сновидения и зовет меня: «Дэниэл, Дэниэл, Дэниэл».

Ворочаюсь под одеялом. Ноздри наполняются приятными запахами – пахнет патокой и корицей, – но потом я опять слышу тот же голос. Переворачиваюсь на другой бок и вижу, что дверь в мою комнату широко открыта.

– Дэниэл… – разносится по коридору голос Калеба. – Давай сюда.

Я, озадаченный, сажусь на кровати. Как, черт побери, я сделаю это? Но потом чувствую легкость в лодыжке. Откидываю одеяло – цепи на мне нет. А это может означать только то, что Калеб тихонько проскользнул сюда и снял с меня оковы, пока я спал.

– Дэниэл!

Торопливо ступаю на пол – он такой холодный, что жалит ноги. С нарастающим страхом выхожу в коридор, лодыжки у меня болят. Когда я был здесь в прошлый раз, то попытался сбежать.

– Эй? – зову я.

Нет ответа.

Я осторожно иду дальше по коридору и вспоминаю о домах с привидениями, к которым всегда питал особую любовь. Такой же длинный, узкий коридор, такая же дрожь в теле и готовность к чему-то пугающему.

Калеб выпрыгивает откуда-то и встает у меня на пути. На нем красный спортивный костюм, на подбородке фальшивая белая борода.

– ХО! ХО! ХО!

Я вскрикиваю и хватаюсь за сердце.

Он смеется и тянет бороду вниз.

– Это я!

Массирую грудь кончиками пальцев.

– Знаю… Я просто…

Он отпускает бороду, и она снова оказывается у него на подбородке.

– Иди со мной.

Все еще пошатываясь, следую за ним в обитую деревянными панелями гостиную. У стены стоит искусственная елка, опутанная гирляндой лампочек всех цветов радуги. Под елкой навалены запакованные подарки. Невозможно, чтобы сегодня было