крошки со стола в ладонь. Замечательная еда – круассан, один недостаток: чемпион по части крошек, как ни старайся, на стол летят золотые хлопья. Вкусно до безумия, но мало. Он по-прежнему голоден.

Поискал глазами официанта, хотел попросить принести еще один, но тот куда-то исчез. Американская пара продолжала визгливо хохотать.

В кармане зажужжал телефон. Достал, посмотрел на сообщение от Дэвида и тут же пожалел – не надо было торопиться. Ссылка на статью о Фреде Ньюмэне. Дэвид скопировал одну строчку: Соседи утверждают, что у убийцы была совершенно ясная голова.

Адам вскочил так, что едва не перевернул столик. Американские туристы как по команде прекратили смеяться и уставились на нарушителя спокойствия. Он неожиданно для себя подмигнул, чем тут же вызвал понимающие улыбки. Вытер салфеткой рот и пошел к метро. В кармане опять звякнул колокольчик сообщения.

Где ты? Почему не на связи?

Надо знать Дэвида – даже буковки на дисплее дрожат от ярости. На этот раз не без оснований. Я в метро, быстро ответил Адам, чтобы выиграть время. Еще на лестнице услышал характерное постукиванье колес подходящего поезда. Успел в последнюю секунду, проскользнул в закрывающиеся двери, сел и щелкнул по ссылке. В статье ни слова о лечении, которое получал Фред. Эксперимент даже не упомянут. Что же, хоть это… по крайней мере, у них есть время защитить остальных. Сейчас никто не знает, кто из добровольцев получал Re-cognize, а кто плацебо. Даже сами исследователи – таков протокол. Но если опасность окажется реальной, придется его нарушить. И тогда весь эксперимент скомпрометирован. Худшего сценария не придумаешь, однако на данный момент он вполне реален.

Что они знают? Что успели вынюхать? Адам попытался посмотреть другие новостные сайты, но Wi-Fi в парижском метро капризен, как беременная женщина. Он положил телефон на колено и посмотрел на свое отражение в окне на фоне изредка вспыхивающих фонарей в тоннеле и теней толстенных кабелей, бегущих по стене. Физиономия, как ни странно, счастливая – все еще под впечатлением от свидания с Матьё.

На следующей станции пересадка. Он пробежал по тоннелям на поезд до Монпарнаса, потом, задыхаясь, к себе – но поздно. Дэвид уже не на связи. Можно только представить, в какой он ярости. Что ж… влюбленность и пунктуальность – две вещи несовместные.

Повесил куртку на стул и сел за компьютер. Фред Ньюмэн в новостных лентах. Очень мало и невнятно. Известно только, что Ньюмэну поставили диагноз: болезнь Альцгеймера, но кто-то из соседей утверждает, что он был в полном порядке, – выражаясь нотариальным языком, в здравом уме и твердой памяти. Но как объяснить девять убитых детей? Нет, конечно же, журналисты это так не оставят. Будут продолжать копать.

Зазвонил телефон. Дэвид Мерино.

– С этой минуты ты должен быть онлайн двадцать четыре часа в сутки, – чуть ли не прошипел он.

Усталое лицо, черные круги под глазами.

* * *

Тед уселся на пассажирское сиденье каршеринговой “тойоты” и включил радио – показал, что не особо расположен к пустым разговорам. Селия заехала за ним домой, и недобрые предчувствия оказались не напрасными. Входная дверь не заперта, вода в кастрюле на включенной на полную мощность плите давно выкипела. И странный запах… Не сразу, но причина обнаружилась: упаковки с готовыми блюдами отец вместо морозильника убрал в буфет. Все пришлось выкинуть, а в шкафчик поставить блюдце с содой, чтобы избавиться от тошнотворной вони.

Поставила и тут же пожалела – наверняка отец перепутает белый порошок с чем-то еще.

Она посмотрела в окно. Вон за тем многоквартирным домом – начальная школа. Некоторые из ее одноклассников по-прежнему живут в этом районе. Селия не поддерживала с ними контакты, хотя иной раз и хотелось остановиться и поболтать. Наверняка они считают ее выскочкой, хотя вполне вероятно, что и нет.

Вчера вечером говорила с Дэвидом. Сначала обменялись сообщениями, а потом он позвонил ей по видеосвязи.

– Я старомоден, – объяснил он, а она подумала, что консерватизм тут ни при чем: если бы они продолжали переписываться, ушло бы вдвое больше времени, и так проговорили час с лишним. Дэвид, как всегда, сидел в кухне на фоне загадочно черной картины и прихлебывал пиво из бутылки. Рассказал о квартире – дескать, купил ее в течение часа. А картину – за три секунды. – Совершенно не умею контролировать импульсы.

Интересно, почему, когда она разговаривает с Дэвидом, ей всегда хочется смеяться? Может быть, Wahlverwandschaften, избирательное сродство? Спросила, почему он решил посвятить себя исследованию мозга. Оказывается, в подростковом возрасте у него было кровоизлияние в мозг, как потом объяснили, причиной редкого осложнения стал антималярийный препарат: родители собирались ехать куда-то в Азию. И функция, и морфология полностью восстановились, но смириться он не мог: как это так? Мозг, главный орган, ни с того ни с сего отказывается служить хозяину, и тело ничего с этим не может сделать.

Селия в ответ рассказала про свою бабушку, мать отца.

– Я подумаю, – сказал он, выслушав ее рассказ.

– О чем?

– Вот об этом, – задумчиво протянул Дэвид. И посмотрел на нее своими странными глазами – темными и в то же время светлыми.

И она тоже, как ни странно, начала думать об этом, хотя толком не понимала о чем.

Машина перед ними замедлила ход. Небольшая пробка. Селия нажала на тормоз и взглянула на отца. Он опять в каком-то другом мире… Селия вспомнила выкипевшую кастрюлю на плите. А если бы она не смогла приехать сегодня?

Ну нет, наверняка он выключил бы конфорку. Заметил бы – попыталась себя успокоить Селия. Может, просто разволновался перед предстоящей поездкой в больницу. Хотел сварить, допустим, пару яиц, отвлекся и…

Слава богу, тормозные фонари у стоящей перед ней машины погасли. Очередь сдвинулась. На следующем перекрестке мелькнул знак бензозаправки, пиктограмма с изображением ножа, вилки и кровати, а чуть подальше большой плакат: “Заправка, ресторан, мотель”. Должно быть, для тех, кто не понимает символы.

– Папа, ты не забыл? Надо натощак.

Тед промычал что-то невнятное. Она попыталась вспомнить, стояло ли что-то на кухонном столе, и не вспомнила.

Селия вздрогнула – не заметила, что ее кто-то обгоняет. Перестраиваться она не собиралась, но все-таки надо быть внимательней. “Вольво”. У отца когда-то была семьсот сороковая. Что-то там у нее было с глушителем – рычала, как вертолет. Отец никогда не забывал сунуть на заднее сиденье какого-нибудь слоненка или медвежонка, а мама подпевала радиохитам, положив босые ноги на приборную панель. После развода отец продал машину – для его нужд вполне хватало рабочего