болезни виновата именно она. Не судьба, не природа – нет, она. Его дочь. Возникло – и прошло.

Камилла была очень внимательна и обходительна, Мохаммед, как всегда, разряжал обстановку шутками, а когда она хотела сесть за пульт сканера, мягко ее отстранил и притворно нахмурился.

– Долг дочери – быть с отцом. Разве ты не знаешь? Вспомни дочерей Лота!

Шутка более чем сомнительная, но Селия все равно улыбнулась.

Через полчаса процедура закончилась, и они пошли в кафетерий. До ланча еще далеко, но отец с утра ничего не ел.

– Я все еще ничего не слышу после вашей гильотины, – пожаловался он с улыбкой и покрутил ладонями вокруг ушей.

– Не преувеличивай… – Селия улыбнулась. Настроение у отца заметно поднялось.

Тед откусил большой кусок пиццы и показал большой палец.

– Вас здесь кормят на славу.

– Да… молодцы.

– А ты не хочешь?

Селия покачала головой и налила себе кофе – после многочисленных протестов вместо одноразовых бумажных стаканчиков наконец-то появились белые фаянсовые кружечки. К тому же недавно привезенная кофейная машина отличалась от прежней как небо от земли. Кофе просто замечательный, не хуже, а может, и лучше, чем в “Старбаксе”.

– Ты пьешь слишком много кофе, Тыквочка. Надо пить чай. Говорят, профилактика рака.

– Чепуха. Очередной миф.

– Ну нет. Так и сказали. Посмотри на китайцев. Они пьют чай и живут дольше. Пока не умрут.

– А ты? Я что-то не заметила, чтобы ты перешел на чай.

– Собираюсь, – важно кивнул отец. – Вот-вот соберусь и начну.

– Как же… так я и поверила. – Она глянула на часы: – Сейчас придет Мохаммед, зайдем в процедурную. Один укол – и едем домой.

– Еще один? Вы же меня уже кололи.

– То была диагностика. Радионуклиды. Это такие вещества, которые накапливаются в заболевшей ткани. А теперь само лекарство.

Отец завел глаза к потолку и покачал головой:

– Палачи…

Появился Мохаммед и подошел к их столику.

– Все готово?

– Скоро. Нгуен залип на снимках. Ты же его знаешь – по десять раз каждый срез, пока никаких сомнений не останется. И как пицца? – обратился он к отцу.

– Отменная. – Тед опять показал большой палец.

– Значит, вопрос решен. Если бы все вопросы так решались… – Мохаммед улыбнулся своей ослепительной улыбкой и пошел к прилавку.

Тед проводил его взглядом.

– Этот симпатичный парень… у тебя с ним что-то есть?

– Мо – мой ассистент, папа. Доедай свою пиццу, успеешь зайти в туалет. Нам пора возвращаться в лабораторию.

– Мне не три года, Тыквочка, – упрекнул отец, но покорно откусил кусок пиццы.

– Могу побеспокоить?

Селия вздрогнула от неожиданности, обернулась и радостно улыбнулась:

– Беньямин!

И в самом деле неожиданно – их коллега из лаборатории памяти в Лонгвуде, она его не видела уже несколько месяцев. Лет тридцать, то ли наголо выбрит, то ли рано облысел.

– Пап, познакомься: доктор Лагер, один из врачей, с которыми мы сотрудничаем. Я бы даже сказала – главных врачей. Он из Швеции. А это мой папа, Тед.

– Приятно познакомиться. – Беньямин неопределенно помахал рукой. После пандемии некоторые так и не вернулись к рукопожатиям, особенно врачи. Этот год изменил очень многое – и в поведении людей, и в образе мышления.

– Из Швеции? – Тед оживился. – У вас там просто замечательные хоккеисты.

– Зима долгая, катков хватает. Многие на коньках с младенчества.

– Петер Форсберг. Знаешь такого?

Беньямин расплылся в улыбке:

– Кто ж его не знает? Фоппа! Лучший игрок всех времен и народов.

– Как твой малыш? – спросила Селия.

– Спасибо. По ночам дает жару, но никто другого и не ожидал.

– Сколько ему? Несколько недель?

– Четыре. Точнее, четыре недели и три дня.

– Поздравляю, – Тед кивнул, – как назвали?

– Лео.

– Львенок, значит.

– Верещит уж точно похоже. Слушай, Селия, хорошо, что я тебя встретил. Эндрю просит меня прийти на встречу со спонсорами на следующей неделе. Ты же делала доклад в Колорадо, могу я ознакомиться с результатами?

– Само собой. Сегодня же пришлю файл.

– Тед, а вы тоже живете здесь, в городе?

– Не совсем. У меня дом в Кейпе.

– Что мне остается – только позавидовать. Мы с женой прошлым летом там были. Какие пляжи! Но, говорят, небезопасно в смысле акул.

– Какие еще акулы! Никаких акул. Каждый десятый год кому-то кажется, что он видел большую белую, и писанины хватает на следующие десять.

– Папа, Бен прав. В прошлом году видели акулу.

– Акулу, – повторил Тед. Вроде бы с иронией, но…

Эхолалия…

Селия заставила себя улыбнуться:

– Не слушай его, Беньямин. Папа никогда не бывает на пляже.

– Я прощаюсь. Приятно, когда отец тебя навещает. Мой тоже недавно к нам приезжал – полюбоваться на малыша.

– Ну да? Из Швеции? Далекое путешествие.

– Ничего страшного. Около трех часов до Исландии, там можно часок погулять, размять ноги, и еще пять часов до Бостона. Прямой рейс только в Нью-Йорк.

У Селии при слове “Исландия” всегда возникала перед глазами картинка: ледники, мшистые пастбища, гейзеры, вулканы. Сказочная страна. А вулканы нешуточные – лет пятнадцать назад один из них проснулся и небо над Европой почернело недели на две.

Те, кто может позволить себе путешествовать, живут совсем другой жизнью.

Через полчаса Селия с отцом вернулись в процедурную, и он получил первую внутривенную дозу Re-cognize. Эти секунды почему-то показались ей судьбоносными. Надежда росла с каждой минутой, хотя она приказала себе не быть чересчур оптимистичной.

По пути домой они почти не разговаривали. Селия запустила дворники – по-прежнему шел снег – и включила радио.

Четверо обитателей дома престарелых убиты. Убийца, один из обитателей, задержан.

По спине побежали мурашки. Дом престарелых в Халле… Один из стариков набросился с ножом на соседей.

Дом престарелых?

Репортер под непрерывный скрежет стеклоочистителей рассказывал о произошедшем. Восьмидесятишестилетний массовый убийца. Такого в истории еще не было – после бойни в IKEA она прошерстила все доступные сайты.

Селия покосилась на отца – слава богу, задремал и ничего не слышал.

Убийца задержан, в залоге отказано. Мотив неизвестен.

* * *

Гейл словно разбил паралич, она не могла и пальцем пошевелить. Четверо убитых в доме престарелых в Халле. Зарезаны ножом, убийца – один из обитателей, восьмидесятишестилетний старик. Его показали уже несколько раз: худой, среднего роста, редкие седые волосы.

Гейл не отходила от телевизора – все время появлялись новые подробности. Оказывается, убийца проснулся среди ночи, пошел в кухню и взял большой нож. Марки Wüsthof – эта деталь ее особенно поразила, потому что у нее был точно такой же. И начал обходить комнаты, одну за другой. Двое мужчин, две женщины. Вернулся к себе и лег спать. Искать долго не пришлось – убийца