Основная проблема была в Гнёздах, охрану периметра которых ни в коем случае нельзя было прерывать. Хранители покинули территорию сразу же после штурма Третьего отделения в Петербурге, но их там обычно и было немного. Пара представителей ордена, которые лишь наблюдали, да иногда отправляли в бой свои собственные отряды Защитников.

Собственно, известные патрияция Хранители, вместе с группами Защитников, как будто растворились в воздухе. Остались только те, кто не был глубоко погружён в истинные дела ордена и всё это время оставался больше лоялен роду. Как Василина Шуйская. Все же, кто действительно имел отношение к делам структуры, попросту исчезли.

Розыск, естественно вёлся, но без особых результатов. Третье отделение находилось в состоянии масштабной чистки, а городовые мало годились для поиска могущественных Одарённых, которые при желании могли запросто изменить внешность и передвигаться под чужой личиной.

Как я и ожидал, допрос Лаптевых, не принёс значимых результатов. Братья признались в махинациях, убийствах и выполнении иных щекотливых просьб Хранителей, иногда вплоть до охраны и доставки к Гнёздам груза, что состоял из живого товара. Но им не было ничего известно о плане по раскачке общемировой ситуации, равно как и о технике открытия Пробоев. Об иных тайнах ордена, которые интересовали меня и Рюриковичей, они тоже ничего не знали.

Поспать вышло всего пару часов — половину своего времени отдыха, я потратил на приведение в порядок энергетического каркаса и его стыковку с выросшей в объёме «искрой». Закончить работу полностью не вышло, но как минимум, наполовину, я с задачей справился.

Это имело и побочный эффект — смертная оболочка не смогла отдохнуть и следующим утром, выглядел я со весьма сонным, да уставшим. Впрочем, и чувствовал себя точно так же.

Возможно оно и к лучшему — не пришлось изображать обеспокоенность своим положением перед всеми присутствующими зрителями. Всё выглядело естественно. Так, как и должно быть, когда рядом по струнке вытянулся князь Оболенский, а перед тобой расхаживает впавшая в ярость Дарья Михайловна, из рода Рюриковичей.

Белокудрая дева, облачённая в родовой мундир чёрного цвета, с алыми полосами, заложила руки за спину и вперила взгляд в Оболенского.

— Вы позволяете себе улыбаться, Ваше Сиятельство? Вам смешно⁈ После того, что вы позволили себе этой ночью?

Один из гвардейцев, охраняющих вход в зал, нервно повёл глазами по сторонам. То ли думал, как действовать, если дойдёт до применения силы, то ли прикидывал куда прятаться, чтобы его не разнесло на атомы, если царевна решит ударить родовым Даром.

Сам кавалергард миролюбиво скалился и смотрел с видом кота, что в ночи нашёл бочку сметаны.

— Ну что вы, Дашенька. Это было лишь маленькое недоразумение. Я перепутал комнаты.

Помимо нас, в зале имелась целая делегация просителей. Какая-то купеческая семья, что решила подать царевне челобитную. Она согласилась их принять, а потом деве доложили о том, что гвардия разыскала и привела тех, кто ей требовался, так что дева попросила купцов подождать. Но из зала, в котором принимала просителей, не выгнала. Что гарантировало молниеносное распространение слуха по столице, а потом и за её пределами. Через пару часов, каждый заинтересованный род, окажется в курсе произошедшего. А спустя ещё несколько, у них будет подробный план разговора со всеми озвученными фразами.

— Перепутал комнаты? Ты вломился в опочивальню царевны посреди ночи! Раскидал гвардию, был пьян и делал непристойные предложения!

Князь улыбнулся и горделиво задрав подбородок, огладил правый ус.

— В этом я профессионал. Но позвольте заметить, когда вы отказались, я как честный мужчина, просто ушёл, не став докучать вам своим обществом.

Рюриковна остановилась, прервав хождение из стороны в сторону и приблизилась к Оболенскому. Посмотрела ему в глаза. Скрипнула зубами.

— Вы увидели меня в непристойном виде. Посмели коснуться. И говорили такие вещи, из-за которых раньше могли начать войну!

Тот чуть нахмурился.

— Что значит, «раньше»? Я и сейчас готов. Вы только скажите с кем. Ради такой награды, я уж расстараюсь. Позвольте только уточнить, какое именно предложение вы имеете в виду?

Судя по свирепому взгляду Дарьи, ей даже играть сейчас не приходилось. Не знаю, что там у них было когда-то с Оболенским, но закончилось эта связь, точно не слишком удачно.

— Хватит, князь! Когда-то вы неплохо раньше послужили государству Российскому. И я приказываю вам послужить ему ещё раз!

Отступив назад, несколько секунд помолчала, вроде бы успокаиваясь и приходя в себя. Вот и хорошо — на момент я начал беспокоиться, что ситуация выйдет из под контроля и речь девы свернёт куда-то не в ту сторону.

— Я, Великая княгиня, Дарья Михайловна, согласно грамоте брата моего, Алексея Михайловича, с сего дня ведающая делами международными, назначаю тебя, князь Ратибор Оболенский, Полномочным Посланником государства Российского, с правом подписи договоров с иными державами, да хранителем Малой императорской печати, с правом заверять ей те договора.

Не отрывая взгляда от Оболенского, валькирия хищно раздула ноздри и продолжила.

— Повелеваю отправиться в страны Европы и добиться заключения такого договора или договоров, чтобы хранили границы Российской империи с той стороны. Чтобы признали нас союзниками все державы, да обязались не нападать. Договаривайся со всеми сразу или заключай пакты по отдельности, как тебе угодно будет, князь. Но пока не справишься, возвращаться не смей.

Чуть помолчав, добавила.

— Или пока не будет на то, Высочайшего повеления.

Оболенский растерянно вздохнул. Покосился на меня. Интересно, он сейчас играет? Или действительно собрался что-то спросить.

— Это что получается, с Портой мне тоже договориться надо? То есть можно заехать в…

Вокруг Дарьи заплясала зелёные огоньки и Оболенский смущённо замолк. А дева яростно прошипела.

— К Стамбулу не приближаться. Город не сжигать. С османами не воевать.

Кавалергард нахмурился.

— А ежели они меня убить попытаются? Или кого из людей моих? Что ж тогда делать, Ваше Высочество? Стоять и смотреть?

Судя по выражению глаз царевны, прямо сейчас она считала мою идею ужасной и наверняка жалела, что согласилась.

— Ежели нападут они сами, да первыми, тогда можете ответить, князь.

Тот удовлетворённо кивнул. А дева, чуть подумав, добавила.

— Но являться на их территорию я запрещаю. Вести переговоры в голом или неподобающем виде, запрещаю. Оскорблять султана, правящую династию, их традиции и хвастаться похождениями в гареме, запрещаю. Задевать личности османов, с которыми вы беседуете или их родичей, запрещаю. Брать в заложники любых дворян или членов правящих династий Европы, требуя от глав их родов, стереть с лица земли Стамбул, запрещаю.

Не выдержав, я сам покосился на Оболенского. Целеустремлённый смертный. Как минимум, последний пункт впечатлял. Взять в заложники условного наследника престола и требовать от короля уничтожить Стамбул — ход не самый умный. Но тот факт, что его автор остался после этого жив и благополучно вернулся домой, говорил о силе князя куда больше, чем всё увиденное мной за последние дни.

Сам патриций, хмуро смотрел в пол. Возможно отыгрывал роль. А может и правда расстроился. Сложно сказать, что ему на самом деле нужно в Стамбуле, но вполне вероятно, он действительно раздумывал над возможностью визита в османскую столицу.

Царевна же, перевела взгляд на меня.

— А теперь вы, Афеев. За неоценимую помощь в излечении брата моего, Алексея Михайловича, дарую вам титул графа, да земли в Амурской области. И награждаю орденом Ярослава Мудрого.

Лихо развернувшись, процокала каблуками туфель к трону и забрав с установленного около ступеней столика несколько листов бумаги и коробочку, вернулась, протянув мне. Дождавшись, пока я отвешу почтительный неглубокий поклон и приму документы на земли, вместе с наградой, продолжила, не дав заговорить.

— Оказали вы услугу роду Рюриковичей, Афеев. И потому стоите тут живым, а не болтаетесь на виселице. Потому как за ту бойню, что допустили вы вчера среди верных слуг престола, должно было бы казнить вас. Как и за интерес ваш к знаниям запретным, за изучение которых, от сего дня положена казнь смертная.

Теперь роль пришлось отыгрывать уже мне. Изобразив максимально растерянный вид, я развёл руками.

— Так не слушалась меня гвардия других родов, Ваше Высочество. А моих людей там и не было. Как я мог остановить княжичей, да солдат чужих?

Та впилась в меня яростным взглядом.

— Словом своим. Да властью, что дали вам Рюриковичи. Я дала. Однако не справились вы, Афеев. Опозорили род наш. Ввергли в смуту людей государевых. Допустили смерть многих верных слуг короны.