– Значит, ты видел дочь доктора Паттерсона? И какая она?

– С медицинской точки зрения совершенно безумна. Очевидно, свихнулась на сексуальной почве и окончательно спятила.

– Я не доктор, – пожала плечами Сандра. – Что все это значит?

– Видишь ли, она искренне уверена в своей невиновности.

– И что тут странного?

– Видишь ли, шериф Купертино показал мне результаты анализов. Она умудрилась оставить отпечатки пальцев, где только возможно, особенно на ножах и бутылках, которыми приканчивала бедняг. Да и анализы ДНК совпадают. Никогда не думал, что серийный убийца способен так наследить!

– Что ты собираешься делать?

– Я позвонил Ройсу Сейлему. Это психиатр, которому Джесс безоговорочно доверяет. Сейлем работает на его контору. Я попрошу его обследовать Эшли и передать заключение отцу. Доктор Паттерсон, если захочет, может собрать консилиум или передать заключение защитнику, который возьмет на себя это дело.

– Понятно, – вздохнула Сандра, вглядываясь в расстроенное лицо мужа. – Кстати, Дэвид, мистер Кинкейд упоминал о партнерстве?

– Нет, – покачал головой Дэвид.

– Ничего! – утешила жена. – Еще не вечер!

Доктор Ройс Сейлем оказался высоким худым мужчиной с бородкой а-ля Зигмунд Фрейд.

"Может, это просто совпадение, и он вовсе не намеренно пытается походить на Фрейда?” – уговаривал себя Дэвид.

– Джесс часто о вас говорит, – кивнул доктор Сейлем. – Он к вам искренне привязан.

– И я к нему.

– Случай Паттерсон кажется весьма интересным. Очевидно, все эти убийства – дело рук психопата. Собираетесь сослаться в суде на душевную болезнь?

– Собственно говоря, – признался Дэвид, – не я веду дело. Просто, прежде чем найти защитника, я обязан получить заключение психиатра. Уж очень грязная история.

Дэвид коротко рассказал об основных фактах.

– Она заявляет, что невиновна, но все улики указывают на нее как на преступницу.

– Что ж, попробуем проникнуть в душу леди, а там будет видно.

* * *

Сеанс гипноза должен был состояться в окружной тюрьме, в комнате для допросов. Обстановка здесь была самая простая – прямоугольный деревянный стол и четыре жестких стула.

Эшли, заметно побледневшую и осунувшуюся, привела надзирательница.

– Я подожду за дверью, – сказала она и тактично удалилась.

– Эшли, это доктор Сейлем, – представил Дэвид. – А это Эшли Паттерсон.

– Хелло, Эшли, – жизнерадостно отозвался психиатр. Эшли, не отвечая, нервно оглядывалась. Дэвиду показалось, что она вот-вот метнется к выходу. – Мистер Сингер передал мне, что вы не возражаете против допроса под гипнозом.

Тишина.

– Вы позволите загипнотизировать себя, мисс Паттерсон? – настаивал доктор.

– Да, – кивнула Эшли, закрыв глаза.

– Почему бы нам не начать прямо сейчас?

– Ну что ж, мне пора, – вставил Дэвид. – Если…

– Минутку, – перебил доктор Сейлем. – Я попросил бы вас остаться.

Дэвид раздраженно поморщился. Кинкейд прав – он слишком далеко зашел. Пора положить этому конец. Он останется, но больше не желает иметь со всем этим ничего общего!

– Так и быть, – неохотно согласился он. “Скорее бы покончить со всем этим и вернуться к себе”. Сейчас у него на уме была лишь предстоящая беседа с Джозефом.

– Вам лучше сесть, – обратился психиатр к Эшли. Та послушно опустилась на стул.

– Скажите, вас когда-нибудь гипнотизировали?

– Н-нет, – нерешительно отозвалась девушка.

– Тут нет ничего страшного. Главное – успокоиться и внимательно меня слушать. Вам нечего волноваться. Постарайтесь расслабиться. Вот так. Чувствуете, как тяжелеют ваши веки? Вам много пришлось вынести. Вы устали, очень устали. И хотите только спать, спать и ничего больше. Закройте глаза…, глубоко вздохните…, спать…, спать…

Через десять минут доктор выпрямился и шагнул к обвиняемой:

– Эшли, вы знаете, где находитесь?

– Да, в тюрьме, – глухо, словно издалека, донесся голос девушки.

– И знаете, почему оказались в тюрьме?

– Люди считают, что я совершила что-то нехорошее.

– Это правда? Вы действительно сделали что-то плохое?

– Нет.

– Эшли, вам когда-нибудь приходилось убивать?

– Никогда.

Дэвид не знал, что и думать. Разве можно лгать под гипнозом?

– Возможно, вы знаете, кто совершил все эти преступления?

Лицо Эшли внезапно исказилось, дыхание стало частым и прерывистым. Мужчины в потрясенном молчании наблюдали, как внешность девушки на глазах стала меняться. Губы сжались, рот превратился в тонкую ниточку, все черты словно растеклись. Перед ними был другой человек! Эшли села прямее и подняла ресницы. Глаза сверкали злобой. Метаморфоза оказалась поистине потрясающей. Неожиданно она начала петь низким чувственным голосом с английским акцентом:

Из полфунта риса

Кашка хороша.

Еще полфунта патоки –

И веселись, душа.

Теперь получше вес смешать,

Тарелочки на стол подать,

И – прыг да скок – удрал хорек!

Дэвид не верил собственным ушам. “Кого это она хочет надуть? Нагло притворяется кем-то другим!"

– Я хотел бы задать вам еще несколько вопросов, Эшли.

Девушка надменно вскинула голову.

– Я не Эшли!

Сейлем обменялся многозначительным взглядом с Дэвидом и вновь обратился к девушке:

– Кто же вы в каком случае, если не Эшли?

– Тони. Тони Прескотт.

"Подумать только, даже глазом не моргнет! Долго еще она собирается разыгрывать этот дурацкий спектакль? Зря тратит время!” Дэвид, во всяком случае, уже все понял.

– Эшли! – окликнул Сейлем.

– Я же сказала: не Эшли, а Тони! “Она еще и упорствует!"

– Хорошо, Тони. Я хотел бы…

– Меня не интересует, что хотите вы! А я вот желаю выбраться из этой чертовой дыры. Можете вытащить нас отсюда?

– Как сказать, – задумчиво пробормотал доктор Сейлем. – Что вы знаете о…

– О тех убийствах, за которые сцапали мисс Лицемерку? Я могла бы вам кое-что порассказать, да только…

И снова странная необъяснимая перемена. Эшли, казалось, усохла, а лицо смягчилось, стало почти неузнаваемым. Совершенно другой человек!