в руках книгу ева́нгелье.

Забро́дит она да во Пучо́в-реку́,

Забро́дит она ровно до пояса,

Кладет она эту книгу на сер каме́нь,

5 Сколько читат, да вдвое плачет же».

— «Уж ой еси, туры да дети малые,

Ой еси, туры́ да дети глупые,

Тут какая выходила кра́сна де́вица —

Выходила пресвятая мати богородица,

20 Она чует над городом невзгодушку,

Она чует над городом великую».

Подымаетце на нас да Скурлат-царь,

Скурлат-царь, поганое Издолище,

Со любимым сыном, со Коншиком,

25 Со любимым-то со зятелком, со Киршыком.

У его ли, у собаки, силы множества:

Впереди его, собаки, сорок тысячей,

По пра́ву руку собаки сорок тысячей

По ле́ву руку собаки сорок тысячей,

30 Позади его, собаки, числа-сме́ту нет.

Выходила эта сила, проклята́ орда́.

На то ли поле она на турецкое,

На турецкое ли поле Сорочинское.

От того ли от ду́ху от поганого,

35 От то ли от па́ру лошадиного,

От то ли от смо́роду от поганого

Потемнело кра́сно солнышко,

Поблек, бат, све́тел месяц,

Потемнела луна да божая.

40 Расстава́ли тут они шатры да черноба́рхатны,

На то ли поле Сорочинское.

Выбирал тут себе да Скурлат-царь

Могучих же себе да три татарина.

Из трех татарина да одного татарина,

45 Посылает его да ко солнышку Владимиру

Во тот же да во стольний Киев-град,

Дает ему в руки да рукописаньице,

Требует его да на то поле,

На то поле, на Сорочинское.

50 Он ему, солнышко, да ответ держит:

«Будет скоро, будет скоро вас смотреть».

Отправилсе тут татарин в обратный путь.

Собирает солнышко Владимир-князь

Он почестен пир,

55 На весь-то он да стольной Киев-град,

Всех хрисьян да всех бояр:

«Помогите да моему горюшку».

Собрались все бояра да хрисьяне и все бога́тыри

И стали они разговаривать,

60 Кого в поле послать да на заста́вушку,

На заста́вушку великую:

«Послать в поле Василия Касемирова —

Василий Касемир да роду непочётного,

Послать нам Олешечку Поповица —

65 Олешенька Попович да роду невежливого,

Послать нам Потанюшку Хроменького —

Потанюшка Хроменькой охоч с девчатами гулять,

Лучше нам послать нам Илью Муромца,

Илью Муромца да Добрынюшку Никитича».

70 Все приговорили тут бояра и хрисьяна

Послать Илью Муромца и Добрыню Никитича.

Солнышко Владимир-князь

Подавает им да зелена́ вина,

Да турей рог да меду сладкого,

75 На закусочку калач бел крупи́щатой:

«Уж вы ой еси, бога́тыри си́льны, могу́чие,

Постойте вы за веру православную,

Съездите на заставушку великую,

Подьте вы да на коню́шен двор,

80 Выбирайте вы могучих да коней до́брыих».

Пошли си́льны, могучие бога́тыри,

Выбрали себе коней до́брыих,

Оседлали-обуздали их,

Садились на добры́х коней,

85 Взяли они сабли вострые и мечи булатные,

Поклонились на все четыре стороны и на божью́ церко́вь,

Отправились в путь-дороженьку.

Выезжают из сто́льне-Киев-града на то поле Сорочинское.

Встречает их поганое Издо́лище,

90 Поганое Издо́лище да Скурла́т-царь,

Со своим сыном, со Ко́ншиком,

Со своим зе́телком, со Ки́ршаком,

С могу́чима с татарама со свои́ма:

«Що вы куда поехали, — спрашиват

(у наших), —

95 Що вы с нами сделаете?

Только на поню́шку табаку вы мне!»

Илья Муромец да выговариват таково́ слово́:

«Что ты, поганое Издо́лище, похваляешьсе,

Выга́нивай свое войско на то на поле Сорочинское,

100 Побитьце с нами, пора́титьце».

Поганое Издо́лище выговариват:

«Сумеем мы с вами побитьце, поратитьце».

Вышла эта сила, проклята́ орда́,

На то поле Сорочинское,

105 Зяли́сь они за работушку,

За тя́жку войну да кроволи́тскую.

Стали Илья Муромец да Добрыня Никитич пое́зживать

По тому полю да Сорочинскому,

Пока́шивать по этому войску.

110 Покоси́ли, прибили всё войско,

Один остался Скурлат-царь,

Он кляня́тьце стал:

«Не воро́шьте меня, робята!»

Поехали они в стольне-Киев-град.

115 Наградил их солнышко Владимир-князь

Орденами да медалями.

Не взяли они ни ордена, ни медали:

«Мы, — грит, — и без их можем жить».

(Много тут говоритце, я онну́ осень спевал, так мало запомнил).

——

Алексей Сергеевич Дуркин

А. С. Дуркин в 1942 г. — 75-летний больной старик. Служил в царской армии, участвовал в Русско-японской войне. Самоучкой выучился грамоте. В молодости очень любил петь песни и в армии был запевалой.

Былины слыхал от отца Марфы Дмитриевны Дуркиной (о ней см. на стр. 101). Исполнил одну старину «Про тура́», хотя знал еще несколько былин, но «не по порядку», поэтому исполнить их отказался.

21

ПРО ТУРА́ [ИЛЬЯ МУРОМЕЦ И СКУРЛАТ-ЦАРЬ]

Плыли, выплывали два гнеда́ тура́,

Навстречу тура́м идет мать родна́:

«Где вы, туры́, были-по́были,

Чего вы, туры́, видели, слушали?»

5 — «Были мы, маменька, во Ша́хове

И были во Ля́хове,

Саратынское поле поперек прошли,

В сто́льной Киев-град во полночь пришли.

Городские-то ворота открывалися,

10 А не чудо, право, мы видели, —

Девицу, в одной она рубашечке без пояса,

В одних чулочиках без шыблетиков,

Забродила она во Пуча́й-реку́,

Брала она книгу Голубе́нную,

15 Клала эту книгу на сер горюч каме́нь,

Не читала она, больше плакала».

Говорила ихна тут мать родна́,

Та ли турица злоторогая:

«Ой вы гой еси, туры́, дети малые,

20 Кака ведь вам тут красна́ девица?

И не турица злоторогая —

Пресвята мать богородица,

Она чует над Киевом невзгодушку,

Чует над городом великую».

25 Нападает на Киев етто Скурлат-царь

С большим сыном со Семёнушком,

Со зятюшком Семёнушкой.

А у его-то, у собаки, силы множество:

По пра́ву руку собаки сорок тысячей,

30 По ле́ву руку собаки сорок тысячей»,

Переди́ его, собаки, сорок тысячей,

Зади́ его, собаки, числа́-смёту нет.

От того-то па́ру лошади́ного,