Он привел ее в передвижную лабораторию и остановился напротив пластикового корыта, в котором «откисала» их первая находка.

– Вот, – скорбно сообщил он. – Полюбуйтесь. Это то, что ребята нашли на дне.

Блондинка наклонилась ниже, чтобы получше разглядеть содержимое ванны. Кончик хвоста ее волос чуть было не окунулся в раствор, но она его вовремя придержала. От емкости разило чем-то противным.

– Это не серебро, – констатировал Рубашников.

– Я знаю. – Маша выпрямилась. – Мы же исследовали опилки с соскоба. Это железо…

– Чугун, – поправил ее историк.

Девушка удивленно вскинула брови:

– Такой тонкой работы? Тут же кружево сплошное…

– Это меня и расстроило. Я подозревал с самого начала – здесь что-то не то. А сегодня, когда предмет очистился, я его еще раз тщательно осмотрел.

– Чугунный оклад иконы? – Маша скорчила недоверчивую гримасу. – Такое бывает?

Рубашников огорченно вздохнул и потянулся за кислотоустойчивыми перчатками.

– Не совсем оклад. Хотя икона в нем действительно была. Это фрагмент иконостаса одного из храмов, выполненный из чугунного литья. – Запустив руки в раствор, он зацепил за край находки и с усилием приподнял ее угол над поверхностью. – Вот, взгляните сюда. Можете взять увеличительное стекло.

Студентка послушно метнулась к столу и вооружилась внушительного размера лупой.

– Здесь какой-то штамп, погодите, сейчас я прочитаю…

– Не утруждайтесь. Я уже разобрал, что там отлито. «Литейные мастерские Каслинского завода». Лучшее художественное чугунное литье. – Профессор опустил кусок иконостаса обратно в ванну и со вздохом стянул с себя перчатки. – Такое изящество удавалось воплотить в грубом металле только этим мастерам.

– Точно! Вспомнила! Это тот самый завод, который купец Коробков построил? Да-да-да! Я еще где-то читала, что у них особенный тягучий чугун производился на чистом древесном угле, правильно?

– Руки у тамошних мастеров были золотые, – ответил Вениамин Михайлович, присаживаясь на раскладной табурет.

– Так это же здорово! – Девушка тоже плюхнулась рядом. – Подумаешь, не серебро! От этого историческая ценность не уменьшится.

– А вот тут ты ошибаешься, Машенька! – Профессор по-отечески погладил ее плечо. – Художественное литье на Каслинском заводе освоили с семидесятых годов девятнадцатого столетия…

Девушка ахнула, прикрыв рот ладошкой. На щеках заиграл румянец волнения.

– Выходит…

– Да, Машенька. Выходит, железка эта никакого отношения к наполеоновской армии не имеет. Да там и дата есть на клейме – тысяча восемьсот девяносто седьмой год. На восемь десятков лет позже…

Блондинка упрямо тряхнула челкой:

– Но… ведь это же совершенно ни о чем не говорит! То есть, я хотела сказать, не говорит о том, что в озере нет награбленных в Москве ценностей! Ведь так?!

Ее глаза с надеждой вцепились в Рубашникова.

– Да, наверное, вы правы, – просто согласился он. – Одно другого не исключает. Хотя непонятно, как эта вещь туда попала.

Девушка вскочила со своего места, забегала из угла в угол.

– Оклад, то есть иконостас, мы нашли рядом с первым холмом. Сам холм ничего не дал при осмотре. Но он и не похож на другие. Я разглядывала вчера весь вечер фотографии, а сейчас поняла, что меня смущает. Это пятно – оно другое, естественное какое-то.

Рубашников пожал плечами.

– Может, и так.

– Ну да! Так! Я уверена! Надо искать дальше. Только…

– Что?

– Ребятам… сейчас скажем? У них настроение и так не ахти… – Девушка потупила взгляд. Профессор изумленно вскинул на нее глаза:

– А что, есть еще варианты? Ты сама хотела бы работать, не догадываясь об этом?

– Честно? Не знаю… – замялась девушка.

– Зато я знаю. Это не этично – скрывать результаты исследований от тех, кто эти исследования проводит! И вообще, мы уже раструбили о находке, а теперь умолчим о том, что она оказалась не той? Это будет ложь!

Маша исподлобья смотрела на своего преподавателя, но возражать не пыталась. Когда он закончил свою речь, предложила:

– Тогда давайте прямо сейчас соберем отряд и объявим об ошибке.

– Именно. Машенька, я тебя попрошу: скажи всем, что я хочу сделать заявление…

…Народ постепенно подтягивался к палатке-лаборатории. Тихо шушукались, переглядывались многозначительно. Узрев оживление в лагере, из микроавтобуса выскочил телевизионщик.

– Что у вас происходит? А? Что-то обнаружили? – пытался он выяснить у проходящих мимо студентов. Те только пожимали плечами – сами находились в таком же неведении. Тогда парень в футболке с надписью «ТV» решил узнать обо всем из первых уст, но общение с начальником поискового отряда его не порадовало.

– Ребята, – заявил тот во всеуслышание. – Наша первая находка оказалась ложной. Мы натолкнулись на совершенно не имеющую к предмету нашего поиска вещь, хотя тоже интересную. Это фрагмент иконостаса конца девятнадцатого века. Он не мог быть среди наполеоновских сокровищ, поскольку его в то время еще и в помине не было. Увы.

Гул разочарования пронесся по толпе.

– Так что? В озере золота нет? – встрепенулся корреспондент. – Легенда так и осталась всего лишь легендой?

– Кто знает, молодой человек, – покачал седой головой Рубашников. – Одно другого не исключает. Мы обследовали лишь малую толику из того, что запланировали. И то, что уже отыскали хоть что-то, о многом говорит. Надо продолжать поиски. Ведь чем отличаются настоящие ученые от любителей? Истинный служитель науки никогда не спасует перед временными неудачами!

– А где гарантия, что вы найдете золото? Что ищите там, где надо? У вас есть старинная карта? – не унимался журналист.

– Ага, – отозвался кучерявый стройный парень, стоявший рядом с Машей. – Конечно, есть! Карта капитана Флинта. Он как-то гостил здесь у своей кузины и припрятал сундук с пиастрами.

Студенты засмеялись, а телевизионщик огрызнулся:

– Очень остроумно, молодой человек! Сначала найдите клад, а потом уже выеживайтесь!

– Вы нас с кем-то путаете, – добродушно усмехнулся Юрий. – У нас научная экспедиция. Мы не клады ищем, а пытаемся вернуть утраченное народное достояние.

– Вот именно! – поддержала его Маша.

Пришлось профессору разнимать молодежь. Подхватив журналиста под локоть, он отвел его в сторону:

– Ребята много пережили за эти дни, простите их, пожалуйста! У всех нервы на пределе, поэтому давайте не будем ссориться?

– О чем речь, Вениамин Михайлович? Мы так, шутили просто, – быстро сориентировался парень и решил извлечь из извинений Рубашникова выгоду для себя. – Вы ведь не будете против, если мы немного поснимаем сам процесс поиска? Ну, там, погружение с аквалангом, как сложно вести работы на дне и все такое?