тот момент, когда она отложила прялку, уложила меня на землю и принялась растирать моё тело какой-то ароматной мазью. Склонившись надо мной, юная ведьма массировала мне виски и лоб, щекоча шею своим дыханием. Полоски ткани и тряпичные куколки, прикреплённые к её одежде, иногда скользили по мне, словно живые. Мелкие монетки отзывались звоном на каждое движение своей хозяйки. Больше всего монет было пришито к её груди, и мне безумно хотелось задеть их пальцами, но я не смел, боясь нарушить обряд. Ей-богу, он стоил всех овощей мира! Странные ощущения наполняли меня, растекались вибрациями от головы до пальцев ног, пронизывали каждую клеточку. Возможно, впервые в жизни я почувствовал, что такое жар прикосновений и прохлада дыхания женщины. Я зарычал, как зверь, то ли от первобытного ужаса, то ли от инстинктивного удовольствия. Но Яга лишь цыкнула, закрывая пальцами мне глаза. Я не хотел засыпать, но неумолимо чувствовал, как моё сознание всё больше смешивается с ведьмовским дымом, увлекаясь в потусторонний мир духов. Бесформенные тени кружили вокруг сгорбившейся на полу девочки и заставляли её поедать чужие кошмары. Она плакала, но продолжала глотать чёрные осколки. Я увидел капающую из её рта кровь и хотел было остановить несчастную, отогнать злобные тени. Но тут девочка встала и откинула с лица волосы. Дым расступился, меня оглушила тишина. Я понял, что всё это время слышал шёпот духов, которые наконец замолкли. Вместо девчонки-шаманки на меня смотрела Эй, в её глазах блестели слёзы укора. Я знал, в чём именно виноват, но тут же об этом забыл.

Я проснулся от собственного крика. Но в тот же момент понял, что у меня нет голоса. Я сел, беззвучно разевая рот, как рыба. «Тебе нужно заново учиться говорить», – прошептала Яга, с силой прижимая моё тело к земле. Я обхватил её руками, намереваясь то ли обнять, то ли раздавить, а может, в ней раствориться, и снова погрузился в сон, на этот раз чёрный, совершенно непроглядный.

P. S. Даже сейчас, вспоминая тот странный обряд, я не могу толком разделить (как говорит Яга) Явь и Навь, через которые она меня протащила. И как она не потеряла меня среди всех этих теней? Такому, как я, слишком легко затеряться во мраке.

Запись двадцать четвёртая

Я проснулся в той же комнате, но уже основательно проветренной. Моё тело было плотно завёрнуто в несколько одеял по методу гусеничного кокона, а глаза замотаны какой-то тряпкой. Слава богам, моя одежда кучей лежала у стены, и, скинув тряпьё, я мигом оделся, стыдливо озираясь на дверь. Язык прилипал к нёбу от жажды, а в голове гулким эхом звучала пустота. Мой разум представлялся мне огромной белой комнатой, где трепыхалась единственная мысль – колючая и непривычно яркая: ЧТО ОНА СО МНОЙ ДЕЛАЛА? Это вопрос полыхающими алыми буквами плавил мой мозг, подавляя все остальные умозаключения. Я подкрался к двери и прислушался. Стук и приглушённые разговоры не поведали мне никакой иной информации, кроме той, что в доме я не один. Я напряг мозг, но усилия были тщетны. Пустота и единственный вопрос: ЧТО ОНА СО МНОЙ ДЕЛАЛА? Я вышел из комнаты и открыл ближайшую ко мне дверь. Меня чуть не сшибло с ног букетом труднопереносимых ароматов. Это было очень захламлённое помещение даже по меркам нашего мира. Я видел в журналах интерьеры приличных домов прошлого и понимал, что понятие «уют» найти теперь можно лишь в словарях. Но то, что предстало перед моими глазами, было каким-то первозданным хаосом. Возможно, это и была изнанка чёрной дыры, о которой так любил порассуждать Лёд. Комната явно издевалась над законами объёма, наглядно демонстрируя неизвестный мне доселе парадокс, вмещая чудовищное количество разной всячины, но при этом даже гостеприимно оставляя немножечко свободного пространства. На полу среди кучи тюков, матрасов, железных кастрюль и обломков вещей сидели двое. Женщина шуршала пакетами, что-то бормоча себе под нос, а мужчина спал, прислонившись к замусоленной спинке кресла.

Я хотел было незаметно уйти, но незнакомка повернулась и проговорила:

– Ох ты, сухота ты девичья! Ну-ка, помоги старушке, отыщи здесь мою иглу!

Я попятился. В этом мусоре не то что иглу, наш поезд было бы нереально найти. Да и на старушку говорящая была не похожа: вполне себе бодрая дама.

– Встал? – внезапно раздался голос Яги.

Я бы не удивился, выползи она из-под хлама на полу, который, к слову, почему-то периодически шевелился, но шаманка постучала меня по плечу, и я обернулся. Слова, вылетевшие из моего горла, были похожи на скрип ржавых петель. Я с ужасом вцепился в горло, а Яга спокойно произнесла:

– Не торопись, я же сказала, что заново научу тебя говорить. Пойдём.

Я повиновался, хозяйка мусорной комнаты что-то обиженно забубнила себе под нос, но я не разобрал слов.

– Старики мои, – сказала Яга, притворяя дверь. – Совсем беспомощные. Раньше ещё что-то сами хотели делать, а как я подросла, так и впали в немочь. Тут не слабость тела, а слабость духа. И никак не могу укрепить. Видно, такова моя расплата за дар.

Закончив фразу, она открыла другую дверь, и я попал в совершенно удивительную комнату: её окна были заклеены кусками разноцветной бумаги и фольги, по стенам развешаны осколки зеркал самых разных форм и размеров, а также мягкие игрушки, картины и бумажные поделки. Пол был обильно устлан яркими цветными тряпками и ковриками. Из мебели здесь стоял огромный тёмный шкаф, кровать да низенький столик, заставленный самодельными светильниками. На нём же лежало несколько книг. Я не смог сдержать улыбку, увидев названия: «Русские народные сказки», «Женские архетипы», «Зелёная аптека», «Былины» и ещё пара книжонок со слишком уж потёртыми корешками, названия которых я не смог разобрать. Уловив мой взгляд, Яга сказала:

– В плату приносят. Я почти не читаю, и без того знаю, что да как: духи говорят.

Она открыла шкаф и достала флягу.

– Пей, уже настоялось. Если надо по естественным делам – спустись в подвал. А я тебя здесь ждать буду. Как придёшь, голос верну.

Я жадно выпил странную жидкость и послушно поплёлся в подвал. Судя по положению солнца, я проспал не только всю ночь, но и значительную часть дня. И мочевой пузырь давал об этом знать. В подвал вели гнилые ступени, а сам он, как и положено, был тёмен, сыр и страшен. Небольшое оконце под потолком не давало совсем уж отчаяться. Канализационный стояк был выломан, но коллектор уцелел, и над ним хитрым способом было размещено