недовольства, и на этот раз по указу от 13 ноября 1403 г. дело было поручено самому Парламенту[425]. Наконец, служба сержантов Шатле дает представление о темпах роста армии королевских чиновников на местах. В Париже, согласно ордонансу от 8 июля 1369 г., уже состояло 220 конных и столько же «с жезлами» сержантов[426]. Разумеется, Париж был городом-«монстром», но численность служителей Шатле демонстрирует общую тенденцию роста, адекватную размерам административного округа.

Подводя итоги, отметим главные линии процесса оформления номенклатуры и штата ведомств и служб короны Франции. На начальном этапе королевские указы лишь утверждают поименный состав чиновников. Вызванное внешними обстоятельствами «замораживание» численности королевских должностных лиц в середине XIV в. стимулировало фиксацию штатов должностей. В результате оформляется номенклатура рангов, существующих отныне вне связи с чиновниками, их замещающими, а должности становятся постоянными (ординарными). Такой легитимированный и освященный традицией штат превращается в «тело» ведомства, на которое король уже не мог посягать без причины. Само соотношение штатов ведомств отражало иерархию публично-правовых функций, в первую очередь приоритет судебных полномочий, от объема которых напрямую зависела и величина состава органа. С одной стороны, усиливается тенденция профессионализации чиновников и удаления прежнего сеньориального элемента, а с другой — возникают рецидивы подчинения ведомства Дворца службам Дома, что возвращало тот же сеньориальный элемент в виде «ближнего круга» короля. Вместе с тем, налицо тенденция неуклонного роста массы чиновников, которую королевские указы регулярно сокращают, одновременно фиксируя означенный рост. Она свидетельствует о повышающемся престиже и статусе королевской службы, притягивающей все большую массу людей.

В результате «замораживания» штатов наступил этап «интенсификации», во многом вынужденной, но стимулировавшей оформление дисциплины, этики и культуры службы. Стагнация численности должностей, вызванная нехваткой денег в казне, отвечала и требованиям общественного мнения, не готового еще принять в качестве «довеска к королю» растущую армию чиновников. Поэтому последовавший этап «интенсификации» имел целью создать более благоприятный образ королевского должностного лица в глазах общества.

Реакция общества на возникновение ведомств и служб короны Франции

Процесс складывания органов королевской администрации не остался в обществе незамеченным. Восприятие этого процесса имеет большое значение не только потому, что оно отражает «работу по преобразованию умов», по выражению П. Бурдьё, являясь способом легитимации формирующегося государства[427]. Не менее важно, что само общественное мнение стало формой активного соучастия общества в процессе становления ведомств и служб короны Франции. Однако до сих пор оно не рассматривалось историками в данном контексте.

Общество зорко и неусыпно контролировало процесс оформления ведомств и служб короны Франции, заставляя власть считаться со своим мнением. Преамбулы королевских ордонансов прямо отсылают к общественному мнению, в угоду которому король осуществляет реформы, стремясь поддержать благоприятный образ власти[428]. В ответ на общественное недовольство и ради укрепления своего авторитета корона шла и на «жертвоприношения»: чиновники сделались «козлами отпущения», регулярно приносимыми в жертву «на алтарь» строящегося государства[429]. Помимо психологических причин негативную реакцию в обществе провоцировали и начавшийся экономический кризис, и демографическая катастрофа 1348 г., и обрушившиеся лавинообразно тяготы и поражения в Столетней войне. И тем не менее само общественное мнение о складывающейся структуре исполнительной власти короля Франции пережило в исследуемый период кардинальную метаморфозу.

На первый взгляд, реакция во французском обществе на королевскую администрацию и рост числа чиновников предстает стабильной, неадекватной и, что важнее, однозначно негативной. Однако претензии к чиновникам в обществе менялись. Эта перемена ярко проступает при сравнении двух негативных оценок — в начале и в конце исследуемого периода. Казалось бы, обе они одинаково построены на грубом преувеличении.

Отрицательная реакция на появление чиновников возникает в самом начале XIV в. в «Рифмованной хронике» Жоффруа Парижского, где главным источником бед Франции названо то, что в ней «полно адвокатов», под которыми в это время подразумевались все имеющие юридическое образование люди[430]. Более века спустя, в конце исследуемого периода, мы встречаем то же преувеличение: в «Парижском дневнике» при описании ажиотажа в обществе вследствие смены монарха в 1461 г. и открывшихся вакансий Жан Мопуан утверждал, что во Французском королевстве имелось целых 64 тыс. должностей, преувеличив численность как минимум в пять раз[431]. Но нам важно, что именно так представляли себе величину королевской администрации современники[432].

За этими внешне сходными преувеличениями, на деле, скрыта трансформация общественного отношения к формирующемуся государственному аппарату. Автор первого «свидетельства» воспринимает нашествие юристов-адвокатов как однозначное зло, в то время как Жан Мопуан оперирует преувеличенной численностью чиновников для доказательства общественного «умопомрачения». И оба эти свидетельства, в известной мере, очень точны. Появление в «Рифмованной хронике» Жоффруа Парижского под 1303 г. адвокатов, пусть и как общественного бедствия Франции, довольно адекватно ситуации. В самом деле, усиление юристов-легистов в окружении короля Филиппа IV Красивого знаменовало собой радикальный перелом в бюрократическом поле власти[433].

В этот первоначальный период, к которому относится «Рифмованная хроника», общественное мнение было настроено однозначно отрицательно в отношении формирующегося корпуса чиновников, причем специфические претензии каждой социальной группы сливались в «общий хор жалобщиков», по выражению Б. Гене[434]. Духовенство восприняло юристов-чиновников как опасных конкурентов, посягающих на церковную юрисдикцию и доходы, к тому же снижающих привлекательность изучения теологии в пользу правоведения. Дворяне были оскорблены социальным возвышением юристов, обвиняя их в ущербе, наносимом морали и рыцарским ценностям[435]. Даже на Юге Франции, где можно было предположить большую готовность к восприятию писаного права и его знатоков, нашествие юристов расценили как проклятие[436].

Первое же широкое общественное течение, потрясшее французское общество в правление Филиппа IV Красивого и его наследников, движение Провинциальных лиг (1314–1315 гг.), выплеснуло негативную энергию, отражавшую болезненную реакцию на формирующийся корпус королевских служителей[437]. Спровоцированное налоговым прессом короны, это движение за реформы четко выявило стремление местных властных элит — баронов, прелатов и городских магистратов — воспрепятствовать появлению опасных соперников в лице королевских чиновников. Высказанные претензии находились в русле идеи «реформации» и акцентрировали внимание на злоупотреблениях, способствуя тем самым улучшению работы администрации[438]. Дарованные королем Людовиком X Сварливым хартии, закрепившие местные привилегии и тем самым помешавшие объединению региональных требований в единую программу наподобие английской Великой хартии вольностей, нанесли поражение главной цели движения. Стремление Провинциальных лиг остановить процесс формирования королевской администрации не было реализовано, более того, сам институт королевской службы получил новые правовые гарантии. В дальнейшем королевские служители и, в целом, институты власти короля останутся центральным объектом всех общественных движений за реформы, однако их программы и цели будут меняться, отражая процесс становления бюрократического поля власти.

На первый взгляд, негативная реакция в обществе оставалась неизменной: