неизведанные глубины, проекция становится, если угодно, более коллективной и принимает мифологические формы. В этом случае врач предстает своего рода колдуном или спасителем. У ревностных прихожан врач подменяет собой образ Христа или воспринимается как проявление незримого божественного присутствия.

1331 Мистическая литература изобилует описаниями подобных переживаний. Подробные отчеты можно также найти в книге Уильяма Джеймса «Многообразие религиозного опыта». Но если изучить сновидения таких больных, мы отыщем немало своеобычных символических образов (причем нередко аналитик успевает их выявить задолго до того, как сам пациент осознает какое-либо из так называемых мистических переживаний). Эти образы всегда складываются в определенный узор, в круг или в квадрат, они похожи на крест или на звезду, либо предстают сочетанием перечисленных элементов. Для обозначения таких фигур я употребляю слово «мандала», санскритское слово со значением «круг»[197]. Соответствующий средневековый латинский термин – circulus Quadratus, или rosa[198]. В индуистской литературе еще встречаются слова padma (лотос) и «чакра», подобные цветкам средоточия сознания в теле[199].

1332 Благодаря своей форме мандала выражает круглость, то есть завершенность или целостность. В тантризме и ламаизме она используется как инструмент сосредоточения внимания и подспорье для слияния индивидуального сознания, то бишь человеческой эго-личности, с высшей божественной личностью, с бессознательным. Мандалы часто выглядят как вращающиеся фигуры. Одной из таких фигур является свастика. Поэтому мы можем ее истолковать как проекцию бессознательной коллективной попытки сформировать компенсаторную единую личность. Эта неосознанная попытка играет немалую роль в общей персонификации государства, придает тому призрачное качество и дарует способность воплощаться в человеческой личности. Близкий к индивидуальному авторитет и мнимая действенность государства в некотором смысле есть не что иное, как бессознательная констелляция высшей инстинктивной личности, которая компенсирует очевидную бесполезность сознательной эго-личности.

1333 Когда Ницше писал свой провидческий шедевр «Так говорил Заратустра», он, конечно, не имел ни малейшего представления о том, что сверхчеловек, отражение личных страданий и мук автора, окажется пророческим предвосхищением – предвестием появления фюрера и дуче. Гитлер и Муссолини – в целом обычные люди, но они почему-то уверены, что сами знают, как поступать в ситуации, которую практически никто не понимает. Кажется, они обладают сверхчеловеческой смелостью или сверхчеловеческим безрассудством, раз взваливают на себя ответственность, которую, очевидно, никто другой не хочет и не может принять. Только сверхчеловеку можно доверить способности, соответствующие тяготам реальной ситуации. Но мы знаем, что мистический опыт и отождествление с архетипической фигурой наделяют обычного человека почти сверхчеловеческой силой. Не зря немцы называют своего фюрера «нашей Жанной д’Арк». Он во многом подвержен бессознательным влияниям. Мне рассказывали, что Гитлер заперся в своей комнате на трое суток, когда приближенные умоляли его не вычеркивать Германию из состава Лиги Наций. Выйдя наконец обратно, он заявил без каких-либо объяснений: «Господа, Германия должна выйти из Лиги». Звучит так, будто немецкая политика в наше время не рукотворна, а боговдохновенна.

1334 Бессознательное Гитлера кажется со стороны женским. Латинский и вполне мужской темперамент Муссолини не позволяет сравнивать дуче с Гитлером. Как итальянец, он буквально пропитан римской историей; действительно, в каждом его жесте сквозит стремление встать вровень с Цезарем. Наиболее характерными здесь выглядят суждения молвы. Мне рассказывали – не знаю, выдумка это или нет, – что не так давно дуче появился на приеме в римской тоге и золотом лавровом венке, вызвав панику, которую удалось унять только решительными распоряжениями. Даже если это всего лишь выдумка, она прекрасно показывает, как в народе воспринимают дуче. Сплетничать, конечно, дурно, однако, признаюсь, мне всегда интересны сплетни и слухи, потому что зачастую они оказываются единственным способом узнать что-либо о том или ином общественном деятеле. Сплетням не обязательно быть правдивыми. Даже если они создают совершенно искаженное представление о человеке, из них становится ясно, как функционирует его личность, то есть его публичное лицо. Persona[200]никогда не отражает истину; это совокупность поведения индивидуума и той роли, которую ему приписывает общество[201]. Большая часть биографии общественных деятелей сводится к историям публичной личности и малой, как правило, толики индивидуальных особенностей. Что ж, такова кара за нахождение в центре всеобщего внимания!

1335 Складывается впечатление, будто почти во всех странах Европы пропасть между правым и левым крылом расширяется, если эти страны еще не скатились к фашизму. Так обстоит дело в Испании, а вскоре подобное может произойти и во Франции. Поскольку социализм и коммунизм лишь копируют признаки демократии – там имеются конституции, правители без подданных и подданные без правителя, – то они служат лишь для того, чтобы выхолостить смысл учреждений и институций (парламент, правительство, деньги, так называемые права свободного гражданина). Единственно возможным здесь синтезом выглядит возможное воплощение государства-призрака в сверхчеловеке, со всеми мифологическими чертами последнего. Недавно Рамсей Макдональд[202]метко заметил, говоря о Лейбористской партии: «Ее члены – стадо без пастуха, зато вокруг бегает множество овчарок, несогласных друг с другом относительно того, в каком загоне следует содержать овец. Не пора ли сделать лейбористскую политику реалистичной? Своим неумелым подходом к основополагающим вопросам обороны и мира эта политика ставит под сомнение пользу демократии и играет на руку фашизму. Проблемы современной жизни слишком насущны для того, чтобы оставаться игрушкой недальновидных партийцев»[203].

1336 Смею усомниться в том, что европейские народы обречены надолго застрять в хаотическом беспорядке детской коммунистической доктрины. Скорее, они неизбежно вернутся к своему исходному типу, к состоянию принудительного порядка, то есть к диктатуре и тиранической олигархии. Во всяком случае, это проявилось даже в медлительной России, где 170 миллионов человек приняли власть порядка благодаря нескольким миллионам членов Коммунистической партии. В Италии всем заправляют фашисты, а в Германии СС быстро движется по пути к превращению в подобие религиозного рыцарского ордена, который будет управлять колонией с населением в шестьдесят миллионов туземцев. В мировой истории еще не случалось такого, чтобы хаос покорно подчинялся порядку добровольно. Он всегда уступает только принудительно.

1337 Фигура диктатора и олигархическая иерархия позволяют государству-призраку воплотиться. Однако такие государственные деятели устанавливают власть над своими собратьями, а последние мгновенно ощущают подавление, которого не было и в помине, пока торжествовала, хотя бы на словах, демократия. Конечно, государственное рабство остается таким же скверным, как и ранее, но теперь подданные вдруг вспоминают о собственной политической активности – а им велят молчать. Разумеется, им будет казаться, будто произошло нечто ужасное. Они не осознают, что все разговоры при демократии, столь же бесполезны, как и любые слова сегодня. Недаром считается, что демократы говорят много, социалисты еще больше, а