и стойкость человека, осознающего самого себя. При крайней необходимости каждому полагается вносить посильный вклад на отведенном ему месте. Приятно надеяться на помощника в трудную минуту, но лучше все же полагаться на собственные силы. Общество как таковое не воплощает собой какого-либо блага, поскольку оно открывает перед бесчисленными слабаками отличную возможность спрятаться за других и заразить их своей бесполезностью. Люди слишком охотно верят, что общество совершит за них все необходимое и возлагают на него ответственность, хотя сами не выполняют свои человеческие обязательства.

1353 Хотя мы, швейцарцы, несомненно, обладаем довольно крепкой сплоченностью, большинство наших попыток создать полноценное общество проваливается. Мы словно сажаем деревья на каменистой почве, отделяя одно от другого колючей живой изгородью. Всем нам свойственны типично швейцарские национальные пороки – упрямство и недоверчивость; по крайней мере, эти национальные качества именуются пороками, когда вызывают раздражение, что случается довольно часто. Но при этом их, пожалуй, вполне возможно и превозносить как добродетели. Никто не ответит, в какой мере мы обязаны именно этим «досадным» качествам своей политической, интеллектуальной и моральной независимостью, будучи окружены могущественным миром. К счастью – уж простите за прямоту, – эти качества глубоко укоренены в сердце каждого швейцарца. Нас нелегко обмануть. Оттого-то мы сумели избежать несчетного числа ядов и фантастически нелепых внушений на протяжении столетий! Пускай со стороны кажется, будто мы кое в чем отстаем от хода времени приблизительно на сотню лет, что многие реформы прямо-таки отчаянно назрели, но такова цена, которую нам приходится платить за наши полезные национальные недостатки.

1354 Поэтому я ожидаю большего от швейцарского национального характера, а не от искусственно навязанной сплоченности, ведь характер неразрывно связан с нашей родной почвой, в отличие от показного энтузиазма, который слабеет, когда блекнут лозунги. Конечно, хорошо, когда тебя охватывает волна восторга, но невозможно восхищаться бесконечно. Энтузиазм – исключительное состояние, а человеческая повседневность состоит из тысяч банальных мелочей. Важно то, что это за мелочи. Если обычный швейцарец совершенно уверен в том, что у него самого все хорошо, и нисколько не прельщается возможности всего лишиться ради славной сплоченности с ближними, то это, разумеется, не романтично (хуже того, эгоистично), но таков здоровый человеческий инстинкт. Здоровый человек не мучает других, а вот мучимые нередко сами становятся мучителями. Также здоровый человек располагает неким запасом блага, которым он склонен делиться, поскольку ввиду явного эгоизма не наделен чрезмерно чуткой совестью. Всем людям присуща немалая потребность выглядеть хорошими, и порою нам нравится проявлять ее в соответствующих действиях. Если добро может проистекать из себялюбия, значит две стороны человеческой природы сотрудничают между собой. Но когда в порыве энтузиазма мы начинаем творить добро, наш глубоко укорененный эгоизм оттесняется, остается неудовлетворенным и обиженным, ожидает подходящей возможности отомстить самым жестоким образом. Боюсь, что нынешнее общество добивается цели любой ценой собрать стадо, неизбежно привлекающее хищников. Нравственные способности человека настолько сомнительны по своей природе, что стабильное состояние кажется возможным, лишь когда каждая овца немного похожа на волка, а каждый волк немного похож на овцу. Истина заключается в том, что для общества тем безопаснее, чем больше оклеветанные инстинкты вовлекаются в бесконечное противостояние добра и зла. Чистые «добро» и «зло» – это сверхчеловеческие излишества.

1355 Естественно, никто не призывает открыто проповедовать корысть, ибо та и без того вездесуща, но не следует понапрасну на нее клеветать; когда отдельно взятый человек страдает, то страдает и целое. А если его принуждают к противоестественному альтруизму, себялюбие и корысть вновь проявляют себя – в чудовищной, бесчеловечной форме («В разных образах встает мой суровый, властный гнет»[208]), – поскольку инстинкты невозможно полностью вытеснить или искоренить. Чрезмерное самопожертвование ради общества попросту не имеет смысла в нашем случае, ибо наша страна невелика и мы не в состоянии отстаивать свои корыстные интересы в националистической форме, то есть посредством завоевания чужих территорий.

1356 В трезвом скептицизме, а не в пропагандистском угаре, в управлении влечениями и в близости к природе, в самоограничении, основанном на самопознании, я вижу больше пользы для нашего отечества, чем в пылких речах о возрождении и истерических попытках сплотиться. Рано или поздно выяснится, что ничего по-настоящему «нового» в истории не происходит. О чем-то действительно новом можно говорить лишь тогда, когда происходит нечто невообразимое – когда разум, человечность и любовь вдруг прочно утверждаются на вершине.

Эпилог к книге Юнга «L’Homme à la découverte de son âme»[209]

1357 В этой книге изложены и разъяснены основополагающие понятия моей психологии. Благодаря блестящему переводу господина Каэн-Салабеля читатель не преминет отметить, что эта психология опирается не на академические постулаты, а на личный опыт общения с людьми, как здоровыми, так и больными. Вот почему я не мог ограничивать себя изучением содержания и функций сознания; моей психологии пришлось обратить внимание и на ту часть психики, которую принято называть бессознательным. Ко всему, что говорится сегодня о бессознательном, следует относиться с долей скептицизма; мы располагаем лишь косвенными доказательствами его существования, поскольку оно недоступно для прямого наблюдения. Все наши представления о бессознательном – только логические выводы из его проявлений. Эти выводы обладают гипотетической достоверностью, поскольку невозможно заранее установить, способен ли сознательный разум полноценно воспринять природу бессознательного. Поэтому я стремился и стремлюсь подбирать формулировки, которые сводили бы в логическую систему как можно больше наблюдаемых фактов, а также на основе моих знаний о конкретном психическом состоянии предсказывать его дальнейшее вероятное развитие, тем самым доказывая правоту той или иной гипотезы. Многие медицинские диагнозы, как известно, едва ли получают подтверждение непосредственно в миг вынесения, они подтверждаются только тогда, когда болезнь идет по предсказанному пути. Именно таким образом постепенно складывались мои взгляды на бессознательное.

1358 Я убежден, что за изучением психики лежит будущее. Психология – самая молодая из наук, она находится в начале своего развития. Однако это наука необходима человечеству сильнее всего. Ведь становится все более очевидным, что не голод, не землетрясения, не микробы и не рак, а сам человек олицетворяет величайшую опасность для человечества – по той простой причине, что не существует надежной защиты от психических эпидемий, бесконечно более разрушительных, нежели наихудшие из природных катастроф. Главная угроза для индивидуума и для целых народов – угроза со стороны психики. Разум оказался слаб и ничтожен именно потому, что его доводы воздействуют только на сознание, не затрагивая бессознательное. Наибольшая опасность исходит от масс, которые накапливают последствия бессознательности, а рациональность сознательного разума в которых подавляется. Всякая массовая организация представляет