дно и оттолкнулась изо всех сил, пытаясь взметнуться вверх. Вода безжалостно тянула ее вниз, но Талила умела бороться, и вскоре она вынырнула на поверхность, и воздух вновь наполнил ее легкие, жгучий и острый, но упоительно сладкий.

Талила сильно, надсадно закашлялась, чувствуя, как легкие буквально разрывает жгучая боль. Она суетливо двигала руками и ногами, чтобы удержать себя на поверхности, и старалась не смотреть на воду. Боялась вновь увидеть черную, непроглядную бездну, в которую едва не провалилась.

Пока она боролась с собственными страхами, течение унесло ее далеко от места, где муж скинул ее в воду, и теперь река разливалась перед ней, шумя и пенясь, гораздо более бурная и мощная, чем рядом с гарнизоном.

Когда случайно брошенный взгляд зацепился за запястья, Талила замерла и вновь едва не ушла на дно, спохватившись в последнюю секунду.

— Я свободна... — прошептала она и убрала ладонью налипшие на лицо волосы. — Я свободна...

Ее оков больше не было.

И она должна убраться отсюда как можно скорее.

Ее ведь будут искать. И не только свои.

Талила сглотнула и принялась грести: неловко и неумело, хаотично. Расходуя множество сил на самые простые действия. Преодолевая сопротивление собственного тела и страх, укоренившейся глубоко внутри. Но, тем не менее, она плыла. Волны безжалостно плескались вокруг, хлестали по лицу, но она не останавливалась. Вода была холодной, и изредка по лодыжкам проходила острая, огненная судорога, и ноги сводило, и тогда Талила удерживала себя на плаву лишь руками.

Когда она почувствовала, как силы постепенно иссякают, а тело наливается свинцом от усталости, то решилась выбрать на берег. Она не знала, как далеко сумела отплыть от гарнизона, и могла лишь надеяться, что достаточно далеко. Она колебалась, пока выбирала сторону, и все же решила, что оказаться на берегу своей страны лучше, чем попасть в плен к чужакам.

Магия пока казалась каким-то чудом, и Талила совсем на нее не полагалась. Она отвыкла на нее полагаться, и потребуется время, чтобы она вспомнила, чтобы вновь обрела под ногами твердую почву.

Талила скользнула взглядом по реке и заметила участок, где вода становилась спокойнее. Туда и направила свои усилия. Когда она приблизилась к берегу, почувствовала под ногами камни. Вдохнув полной грудью, она оттолкнулась ногами от дна, сделав последний рывок руками, и с усилием поднялась на землю. Перекатившись на спину, Талила уставилась на темнеющее небо над головой.

Она была насквозь мокрой, замерзшей и совершенно измотанной. Не было сил двигаться, не было сил даже думать. Медленно Талила поднесла к лицу ладонь и чуть сощурила глаза, и едва не разрыдалась, когда по пальцам побежали искры.

Огонь действительно к ней вернулся.

Кое-как она заставила себя подняться на ноги и, пошатываясь, побрела дальше вдоль берега. Ей все казалось, что погоня уже дышит ей в спину, хотя что-то глубоко внутри нее не верило, что Мамору отправит по ее следу людей.

Не после того, как сам велел ей бежать.

Разум Талилы отказывался верить. Как и сердце.

Но у нее была ее память, и она помнила, как он сказал: уходи. Я не смогу тебя защитить.

Ее навязанный Императором муж. Человек, который убил ее отца. Человек, которого она ненавидела...

Я не смогу тебя защитить.

Уходи.

Два раза не умирать.

Талила на ходу потрясла головой, и длинные мокрые пряди взметались, легли в беспорядке на плечи и грудь. Она думала, что сердце уже отболело свое. Что давно было сожжено дотла, сожжено в огне ее ненависти и злости, и теперь в груди остался лишь горький пепел...

Но нет.

Сейчас оно болело сильнее, чем когда-либо. Даже сильнее, чем в минуту, когда Клятвопреступник убил ее отца.

Она стиснула зубы и почти побежала, надеясь, что это выбьет из головы дурные мысли и переживания. Воздуха в легких стало не хватать, и Талила жадно глотнула. Спустя несколько мучительных минут она вновь перешла на шаг, когда ноги начали заплетаться.

На берег опустились сумерки, и солнце почти зашло за горизонт. Ей нужно было подумать о безопасном месте для ночлега. И еще о том, что она будет делать дальше, но уже утром. Потому что прямо сейчас сил на это у Талилы не осталось. Она решилась вновь пустить по пальцам искры, опасаясь зажигать огонь, который в темноте было бы видно издалека.

Теперь она смогла бы противостоять любому врагу, но она не хотела, чтобы ее нашли.

Она не хотела никого убивать и потому, зайдя в высокие, раскидистые кусты у берега, она так и не решилась разжечь костер и кое-как посушила одежду жалкими крохами магии. Талила была довольна и этим.

Она сгребла в одно место сухую листву, мелкие ветки и траву, чтобы сделать подстилку, а потом приподняла нижние ветви кустарников толстыми палками, которые использовала в качестве подпор, и соорудила для себя подобие навеса.

Внутрь нехитрого укрытия Талила забралась почти согревшаяся и высохшая после реки. Вокруг было так тихо. Собственное дыхание оглушило ее. Закрывать глаза и засыпать было страшно, но ей требовался отдых и сон, потому что завтрашний день будет намного сложнее сегодняшнего. Кусты неплохо скрывали ее от случайных взглядов, и она надеялась, что забралась достаточно далеко от гарнизона.

Но если нет...

Ее магия теперь вместе с ней. И лучше она подожжет и высушит до дна всю реку, чем вновь попадет в плен.

Талилу все же сморил прерывистый и недолгий сон. И она вскоре проснулась, словно от толчка, и замерла, прислушиваясь. Ее окружала все та же тишина, но она чувствовала, что больше не была одна. Воздух был другим. Густым, тягучим и спертым.

Как в те разы, когда к ним приходили тени...

— Госпожа Талила, я вам не враг.

И словно в подтверждении ее ощущений в темноте прозвучал голос. Мужчина стоял в паре десятков шагов от нее.

Талила бросила быстрый взгляд на свои руки и ухмыльнулась, когда на кончиках пальцев вспыхнули искры.

Она больше не была слабой.

— Пожалуйста, я для вас не опасен. Лишь выслушайте меня. Все это время мы пытались освободить вас...

Она вспомнила, как кто-то из наемников едва не задушил ее, и ее ухмылка сделалось колкой, едкой.

— Госпожа, я пришел один и пришел к вам с миром.

Мягко и бесшумно она сползла вниз со своей подстилки, выбираясь из-под импровизированного навеса. Она не могла видеть человека, который говорил с ней. И, конечно же, не верила ни единому его слову.

Но былолишь один способ проверить, кто