где ты сможешь передохнуть. А потом мы поговорим, — уже гораздо более благостно кивнул ей Хироку.

Ее молчание он счел за смирение. Сильно же бы он удивился, если бы узнал, чем на самом деле были заняты мысли Талилы.

Она ничего не стала говорить. Лишь смерила его на прощание тяжелым, пристальным взглядом, развернулась и покинула шатер. Снаружи к ней подошел Кандзо. Он и еще трое мужчин в темных одеждах провели ее сквозь лагерь к одной из свободных палаток.

— Рабыни помогут вам, госпожа, — сказал на прощание Кандзо.

Но ни он, ни мужчины не ушли, когда за Талилой закрылся полог. Она чувствовала их присутствие снаружи. Знала, что они ее стерегут.

Совсем как во дворце Императора ее стерегли самураи.

Бессловесные рабыни принесли ей теплой воды, и Талила с наслаждением умылась. Она была голодна и хотела пить, но опасалась брать что-либо из их рук. Она могла бы заставить женщин первыми попробовать кушанья, но не сомневалась, что об ее подозрительности будет тотчас доложено ее дяди.

Талила хотела бы этого избежать.

Наконец, рабыни оставили ее в покое и ушли, а она опустилась на футон, скрестила по-мужски ноги и уставилась в одну точку на стенке шатра, пытаясь сосредоточиться.

И ее отец, и ее дядя оказались предателями своей страны.

Ее отец оказался предателем дважды. Он сговорился против Императора с Мамору, а за его спиной сговорился с врагами Империи.

По ее жилам текла гнилая кровь.

Она опустила голову, будто тяжесть мыслей могла физически сломить ее.

«Император жалок и ничтожен! — в голове, словно живой, прозвучал голос давно мертвого отца. — Он заслуживал быть свергнутым. Заслуживал, чтобы его имя было вымарано со всех свитков, и забыта сама память о нем».

«Империя — это не только мой младший брат, — с ней заговорил Мамору. — Это еще и люди, которых бесконечные войны и восстания обрекают на страдания, голод и смерть».

Она зажмурилась и потрясла головой.

Недостойно самурая жалеть о прошлом. Но сейчас Талила жалела.

Как было просто ненавидеть Клятвопреступника. А вместе с ним — и Императора, и его советников, и всех обитателей дворца, и тех, кто жил за его пределами.

Как было просто.

А теперь она не знала, что делать.

Возможно, ей следовало убить Кандзо, когда он подкрался к ней на берегу. И не следовало слушать его и переправляться через реку на земли другой страны. Не следовало пересекать границы Империи.

Талила горестно вздохнула и смахнула с лица пряди распущенных волос, которые окутали ее плечи плотным, темным плащом.

Что же. Она уже это сделала. И она не станет бегать, не станет закрывать глаза и отворачиваться от правды, какой бы неприятной она ни была.

Как уже однажды она не отвернулась, когда Мамору убил ее отца...

Дядя пришел к ней в палатку с восходом солнца. Талила так и не сомкнула глаза и потому, когда он откинул полог, встретила его на ногах и полностью одетой.

Кажется, Хироку ничуть этому не удивился.

— Идем, племянница, — сказал он и приглашающе простер наружу руку. — Нам нужно поговорить.

Она молча кивнула и последовала за ним. Их сопровождал целый отряд: десять вооруженных мужчин. Талила усмехнулась краешком губ, оглянувшись через плечо.

— Ты можешь их не опасаться, — дядя по своему истолковал и ее взгляд, и усмешку.

— Я больше не ношу кандалы, — негромко напомнила она.

Глаза Хироку потемнели, но он сдержал себя и ничего не сказал.

Они прошли мимо палаток и шатров в сторону леса и чуть углубились в него. Талила внимательным взглядом скользила вокруг, стараясь подмечать даже малейшие детали. Чем больше времени она проводила здесь, тем сильнее крепло в ней убеждение: надолго она не задержится, но никто не даст ей уйти.

Свободу придется выгрызать.

— Мы были дружны с твоим отцом в детстве, — заговорил Хироку, выдержав долгую паузу.

Талила искоса на него посмотрела.

— Но потом все изменилось, — мужчина хрустнул кулаками.

— Отец не знал, что вы примкнули к Сёдзан после изгнания, — повиновавшись наитию, сказала она и по его исказившемуся лицу поняла, что попала в яблочко.

— А ты умнее моего брата, — дядя за сухой усмешкой попытался скрыть свое секундное замешательство.

— Вы знали, что Император приказал его убить?

Хироку резко остановился и повернулся к ней всем телом.

— Конечно, нет, — опасно сузив глаза, отчеканил он стальным голосом. — Если бы знал — нашел бы способ этому помешать.

— Отец изгнал вас из рода.

Талила не верила ему. Ничему из того, что он произносил.

— Изгнание и сознательное обречение брата на смерть — разные вещи, племянница.

Она сжала губы в тонкую полосу и завела за спину ладони. Все, кто встречались ей на пути, почему-то держали ее за идиотку.

Все, кроме ее проклятого мужа.

— Почему Мамору? Почему не сам Император? — спросила она спустя время, когда они зашли в лес еще дальше.

— Разве ты сама не хочешь в первую очередь избавиться от ненавистного мужа? — теперь уже настал черед Хироку одаривать ее колючим, испытующим взглядом.

Талила вскинула подбородок и посмотрела ему в глаза. Было так непривычно видеть перед собой отражение отцовского лица... Она уже успела позабыть ужас, который он внушал ей раньше.

Но больше нет.

— Конечно, хочу, — произнесла она таким же твердым голосом, каким Хироку клятвенно ее заверял, что ничего не знал о приказе Императора, которым тот приговорил его старшего брата к смерти.

— Признаться, я удивлен, что он еще не воспользовался своей печатью, — немного выждав, сказал дядя.

Талила похолодела, но очень быстро взяла себя в руки.

Она — в отличие от всех остальных — постоянно забывала, что Мамору добровольно отказался от любой власти над нею.

— Но, должно быть, пока ему не до тебя, — размышлял Хироку сам с собой, пока Талила молчала, пытаясь подобрать подходящее объяснение.

— О чем вы?.. — она по-настоящему удивилась и подняла на него вопросительный взгляд.

— Очень скоро Императору доложат, что произошло с его ценнейшей заложницей, — Хироку оскалился. — Быть может, нам не придется искать способ убить твоего мужа. Его брат справится с этим лучше нас.

Глава 13

Ее дядя знал о печати, с помощью которой Император мог причинять Мамору боль.

Талила почти не удивилась, когда осознала это: не после того,