что она увидела и услышала за минувший день. Мало что могло теперь ее удивить.

Она думала, наличие печати должно быть тайной. Мамору этого хотел бы. Но чужих ушей и глаз во дворце Императора было гораздо больше, чем казалось на первый взгляд.

Она ничего не сказала, когда Хироку оскалился, говоря о скорой смерти для Мамору, хотя его слова всколыхнули в ее душе целую бурю эмоций.

— Чего вы хотите от меня? — вместо пустых разговоров Талила посмотрела дяде прямо в глаза.

И увидела в его взгляде сомнение. Кажется, правды она от него не услышит.

Ничего не ответив, мужчина прошел еще чуть вглубь леса, пока над ними не сомкнулись высокие, зеленые кроны. Сквозь густую листву изредка виднелось лазоревое, безоблачное небо. Талила мягко ступала в нескольких шагах позади дяди, чувствуя на себе пристальные взгляды охраны, что следовала за ними.

— Ты совсем не такая, как я представлял, племянница, — внезапно заговорил он, не оборачиваясь, и в его голосе сквозила странная, холодная насмешка.

— И как же вы меня представляли? — спокойно спросила она, всматриваясь в его затылок.

Он остановился и обернулся, сложив руки за спиной.

— Сломленной. Испуганной. Готовой уничтожить все и всех, чтобы отомстить. Готовой сжечь дотла Императорский дворец и дорогу, что ведет к нему. Но ты спокойна. Даже слишком.

Талила чуть приподняла бровь, и тонкая улыбка тронула её губы.

«Ты хотел себе марионетку, дядя», — подумала она, чувствуя, как в груди поднимается волна холодного, сдержанного презрения.

Она сузила глаза, не сводя взгляда с его лица. Хироку стоял от нее в нескольких шагах и всматривался в ее лицо со странной жадностью.

— Боги бывают воистину несправедливы, — ожесточенно хмыкнул он. — Будь у меня хотя бы крупица нашего родового дара... — пробормотал мужчина вполголоса. — Ты спросила, чего я хочу от тебя? Признаюсь, я удивлен. Я думал, ты будешь умолять меня помочь тебе отомстить за убитого и преданного отца. Именно этого должна желать достойная, верная дочь. Как жаль, что ты выросла не такой.

Талила резко втянула воздух, и крылья ее носа затрепетали. Хироку смотрел на нее с презрением и жалостью, словно она чем-то провинилась перед ним. Гнев сжал ее горло железными тисками, а грудь обожгла разлившаяся по телу едкая кислота.

— Когда ты предала свою семью, Талила? — вкрадчивым шепотом прошелестел Хироку, сделав к ней шаг.

— Я никого не предавала, — отрезала она жестко. — В отличие от вас. Дядя, — чеканя каждое слово, выплюнула Талила и скривилась.

От горечи и отвращения, которые почувствовала на губах. Воздух словно пропитался ими.

Кажется, ее очень недолгое путешествие подошло к концу. Она последовала за Кандзо, чтобы узнать, почему те, кому он служит, хотели воспользоваться ею, чтобы добраться до Мамору.

Не до Императора.

А до человека, который ставил интересы страны превыше всего. Который был готов защищать ее своей кровью и своей жизнью. Он уже защищал ее так.

Страну, которую ее дядя и его союзники хотели разорвать, словно бешеные псы.

И ее отец.

Эта мысль доставляла ей столько боли, сколько доставляло не всякое наказание. Отец, который заключил тайный союз с врагами Империи.

Она не имела права его судить. Наверное, Хироку был прав, и она выросла недостойной, негодной дочерью. За все свои грехи она рассчитается после смерти. Но понять своего отца Талила не могла. Она пыталась не думать о нем плохо. Она пыталась его не осуждать, но получалось скверно.

Как он мог?..

— Знаешь, — доверительный голос дяди вторгся в ее сознание. — Я говорил им, что ты не нужна нам живой. Что твоей смерти будет достаточно, чтобы его уничтожить...

Хироку сделал шаг назад, его улыбка не сулила ничего хорошего.

— Твоей смерти... — он протянул слова с притворным сожалением. — Какой трагичный конец для последней из рода.

Талила незаметно выдохнула и пошевелила пальцами у себя за спиной. Огонь не сбережет ее от случайной стрелы или удара меча. Но если она атакует первой, если ослепит пламенем или подожжет землю у них под ногами...

«Ты хотел, чтобы я сожгла дорогу, которая ведет в Императорский дворец, дядя? — мысленно спросила Талила, не сводя напряженного взгляда с лица мужчины. — Ты хотел пламени? Ты его получишь сполна!».

— Но проклятое пророчество затуманило им всем разум, — сварливо прибавил Хироку, выведя ее из равновесия.

Пророчество?..

Она вскинула голову, пытаясь понять, не пытается ли дядя заболтать ее, чтобы выиграть время. Искушение задать вопрос было велико, очень велико. Талила сцепила зубы и промолчала.

Она почувствовала, как мышцы напряглись, готовясь к прыжку. Она не стала ждать нападения, не стала ждать, пока Хироку подаст стражникам сигнал.

Она ударила первой сама.

Пламя пробежало по ее рукам, хищно лизнуло землю и, подчиняясь ее воле, разошлось от нее во все стороны, заставив Хироку отскочить назад, а стражников, что ринулись на нее, замедлиться, когда перед ними выросла стена из пламени.

Талила не отрывала от дядя взгляда. Ее глаза горели так же, как огонь, что бушевал вокруг. Она чувствовала, как магия пульсирует в ее венах, отдаваясь эхом в каждой клетке тела.

— Ты хотел меня мертвой, дядя? — произнесла она низким, угрожающим голосом.

Ее руки снова взметнулись вверх, и пламя обрушилось на деревья, устремившись к небу. В один миг оно заполнило дымом и жаром небольшую кусок земли, на котором они стояли, и стражники закашлялись, прикрывая руками глаза и рты.

Воспользовавшись сотворенным ею же хаосом, Талила сделала рывок в сторону леса. Магический огонь, если его не поддерживать, затухал достаточно быстро, и потому она должна была спешить.

Талила не оглядывалась. Она знала, что промедление может стоить ей жизни.

За ее спиной слышались крики, гулкий топот ног, и свист стрел, рассекших воздух. Одна из них пролетела так близко, что она почувствовала, как перо задело плечо.

Она почти споткнулась, но не замедлила шаг. Огонь, пылавший еще мгновение назад, уже угасал, оставляя после себя лишь едва тлеющие следы на земле. Она ощущала, как силы покидают ее, как тело требует отдыха после резкого выброса магии. Последние ночи она толком не спала и не ела, а долгое ношение оков ослабило ее, и теперь вещи, которые раньше давались ей легко, казались невероятно трудными.

Она знала, что вернет себе силу. Со временем.

Только вот никто не позволит ей спокойно дождаться этого времени. Свое ей придется выгрызать с боем.

До