Саше хотелось думать, что эти двое подобрали ее не случайно,что они были посланы на станцию именно за ней, но она знала, что это не так. Ейтрудно было определить, зачем они взяли ее с собой — для развлечения, изжалости или чтобы что-то друг другу доказать. В немногих словах, как костьброшенных ей стариком, вроде бы сквозило сочувствие, но он все делал с оглядкойна своего спутника, придерживал язык и будто боялся, что его уличат вчеловечности.

Второй же после того, как разрешил девушке идти с ними доближайшей обитаемой станции, больше вообще не смотрел в ее сторону. Нарочнозамешкавшись, Саша пропустила его чуть вперед, чтобы беспрепятственно изучитьхотя бы со спины. Он явно ощутил ее взгляд — сразу же напрягся, дернул головой— но не обернулся, то ли снисходя к девичьему любопытству, то ли не желаяпоказывать, что обращает на нее внимание.

Могучее сложение и звериные повадки обритого, которыезаставили толстяка спутать его с медведем, выдавали в нем воина и одиночку.Дело было не только в его росте или в аршинных плечах. От него исходила сила, иона была бы столь же осязаема, будь он худым и невысоким. Такой человек сумеетзаставить подчиниться почти любого, а ослушавшегося уничтожит без колебаний.

И задолго до того, как Саша окончательно совладала со своимстрахом перед этим человеком, до того, как стала пытаться разобраться в нем и всебе, незнакомый еще голос только просыпающейся в ней женщины уверенно сказалСаше: она тоже ему подчинится.

* * *

Дрезина шла вперед на удивление споро. Сопротивления рычаговГомер почти не ощущал: весь вес брал на себя бригадир. Старик, стоявший по ихдругую сторону, для порядка тоже поднимал и опускал руки, но сил у него этаработа совсем не отнимала.

Приземистый метромост многоножкой переползал вброд темнуюгустую реку. Бетонное мясо слезало с его железных костей, лапы подкашивались,один из двух хребтов просел и обвалился. Утилитарный, типовой и недолговечный,как и окружавшие его новостройки, как вся штампованная окраинная Москва, он былначисто лишен какого бы то ни было изящества. Но, катясь по нему и восхищенноозираясь по сторонам, Гомер вспоминал о расходящихся волшебных мостахПетербурга, об ажурном черненом Крымском мосте.

За двадцать с лишним лет, прожитых в метро, старик лишьтрижды поднимался на поверхность, и каждый раз старался углядеть больше, чеммог увидеть за свою короткую увольнительную. Оживить воспоминания, навести нагород мутнеющие с годами объективы глаз и пощелкать ржавеющим затворомзрительной памяти, набраться впечатлений на будущее. Вдруг ему больше непосчастливится очутиться наверху — на Коломенской, Речном вокзале или в ТепломСтане. В этих чудесно красивых местах, к которым он, как и многие москвичи,раньше относился с некоторой — несправедливой — брезгливостью.

Год от года его Москва старела, рассыпалась, выветривалась.Гомеру хотелось погладить разлагающийся метромост так же, как девочка наКоломенской в последний раз приласкала истекшего кровью мужчину. И мост, исерые мысы заводских зданий, и осиротевшие ульи жилых домов. Налюбоваться наних. Прикоснуться к ним, чтобы почувствовать, что он действительно находитсясреди них, а не видит все это во сне. И чтобы на всякий случай попрощаться сними.

Видимость была скверная, серебристый лунный свет не могпробиться сквозь фильтр плотных облаков, и старику приходилось большеугадывать, чем замечать. Ничего, ему было не привыкать подменять фантазиямиреальность.

Полностью отдавшись созерцанию, Гомер сейчас не думал ни очем другом, позабыв и о легендах, которые ему предстояло сложить, и отаинственном дневнике, безотрывно тревожившем его воображение все последниечасы. Он вел себя точно ребенок на экскурсии: засматриваясь на размытые силуэтывысоток, вертел головой, что-то говорил себе вслух.

Другим проезд по мосту не доставлял никакого удовольствия.Бригадир, занявший место лицом вперед, лишь изредка замирал и озирался надолетавшие снизу шумы. В остальном все его внимание было приковано к тойдалекой, не видной никому другому точке, где пути снова зарывались в землю.Девчонка сидела за спиной у Хантера, зачем-то обеими руками вцепившись втрофейный противогаз.

Было хорошо заметно: наверху ей не по себе. Пока отряддвигался по туннелю, девушка казалась довольно высокой, но стоило им выйтинаружу, как она вся сжалась, словно втянулась в невидимую раковину, и дажеснятый с трупа брезентовый балахон, который был ей чудовищно велик, не делал еекрупнее. К открывавшимся с моста красотам она была безразлична и смотрела всебольше в пол прямо перед собой.

Проехали сквозь развалины станции Технопарк, строившейся ужеперед самой войной — наспех, и распавшейся даже не от ударов, а просто отвремени, и наконец приблизились к туннелю.

В бледной ночной тьме вход в него чернел тьмой абсолютной.Теперь скафандр был для Гомера настоящими латами, а сам он — средневековымрыцарем, въезжающим в сказочную пещеру, в обиталище дракона. Шум ночного городаостался у порога его логова, там же, где Хантер приказал бросить дрезину.Теперь слышен был только робкий шорох шагов троих путников и их скупые слова,раздробленные запинающимся о тюбинги эхом. Но в звучании этого туннеля было что-тонепривычное. Даже Гомер ясно ощущал замкнутость пространства, будто они черезгорлышко вошли в стеклянную бутылку.

— Там закрыто, — подтвердил его опасения Хантер.

Луч его фонаря первым нащупал дно: впереди глухой стеноймаячил запертый гермозатвор. Обрывающиеся у ворот рельсы чуть поблескивали, измассивных петель бурыми клочьями торчала смазка. Тут же были свалены старыедоски, наломанные сухие ветки, головешки, будто кто-то недавно жег здеськостер. Ворота явно использовались, но, видимо, только на выход — ни звонков,ни каких-либо других устройств оповещения по эту их сторону не было.

Бригадир оглянулся на девчонку.

— Тут всегда так?

— Они иногда выходят. Приезжают к нам на тот берег.Торговать. Я думала, сегодня…

Она словно пыталась оправдаться. Знала, что доступа нет, носкрывала?

Хантер замолотил в ворота рукоятью своего мачете, будто вогромный железный гонг. Но сталь была слишком толста, и вместо звонкого гулаотзывалась лишь вялым позвякиванием. Вряд ли оно было различимо за стеной, дажеокажись там кто живой.

Чуда не произошло. Ответа не последовало.

* * *

Саша вопреки здравому смыслу надеялась, что эти люди смогутотпереть ворота. Боялась предупредить их, что вход в большое метро закрыт —вдруг они решат идти другим путем, а ее бросят там же, где нашли?