— Откуда бы? — старик не был уверен, что сумел вложитьироничную нотку в гнусавое тромбонное гудение, исходящее из его дыхательныхфильтров.

— Я тебе скажу. Там такое излучение, что за минуту настанции оба изжаримся до углей. Ничто не поможет. Туда нельзя. Поворачиваем.

— Обратно? На Севастопольскую?

— Да. Поднимусь там наверх, попробую добраться по земле, —задумчиво, уже прикидывая маршрут, отозвался Хантер.

— В одиночку собираешься? — насторожился Гомер.

— Я не смогу тебя вечно спасать. Буду занят собственнойшкурой. Да вдвоем там и не пройти. Даже мне самому без гарантий.

— Ты не понимаешь, мне нужно с тобой, я должен… — Гомерсудорожно искал повод, зацепку.

— Должен подохнуть со смыслом? — равнодушно закончил за негобригадир.

Хотя Гомер прекрасно знал: на самом деле, это фильтрыпротивогаза отсеивают любые примеси, пропуская внутрь только безвкусный,стерильный воздух, а наружу — механические и бездушные голоса.

Старик на миг зажмурился, вспоминая все, что знал о куцейКаховской линии, о пораженной радиацией нижней оконечности Замоскворецкойветки, о дороге от Севастопольской до Серпуховской… Все, что угодно, лишь бы неповорачивать назад, лишь бы не возвращаться в свою скудную жизнь, к ложной беременностивеликими романами и бессмертными легендами.

— Иди за мной! — вдруг прохрипел он и с неожиданным даже длясамого себя проворством заковылял на восток — к Каширской, в самое пекло.

* * *

Ей снилось, как она водила напильником по браслету стальныхкандалов, которыми была прикована к стене. Напильник визжал и соскальзывал, идаже когда ей начинало казаться, что его полотно на полмиллиметра вгрызлось всталь, стоило оторваться от работы, как неглубокая, еле наметившаяся бороздказатягивалась на глазах.

Но Саша не отчаивалась: снова бралась за инструмент и,стесывая ладони, принималась пилить неподатливый металл, соблюдая установленныйстрогий ритм. Главное — не сбиваться с него, не давать слабину, не прекращатьработу ни на миг. Схваченные оковами лодыжки опухли и затекли. Саша поняла, чтодаже если ей удастся победить железо, она все равно не сумеет убежать, потомучто ноги откажутся ее слушаться.

Она очнулась, с трудом приподняла веки.

Кандалы не приснились ей: Сашины запястья были стиснутынаручниками. Она лежала в грязном кузове старой карьерной дрезины, монотоннопоскуливающей и мучительно медленно тащащейся вперед. Ее рот был забитзасаленной тряпицей, висок ныл и кровоточил.

«Не убил, — подумала Саша. — Почему?»

Из кузова был виден только кусочек потолка. В неровномобрывке светового пятна мельтешили спайки тюбингов: дрезина катилась поперегону. Пока Саша пыталась вывести скованные руки из-за спины, тюбингисменились облупившейся белой краской. Саша насторожилась: что за станция?

Здесь было нехорошо: не просто тихо, а глухо, не безлюдно, абезжизненно, и совершенно темно. Она почему-то всегда думала что там, замостом, каждая станция заполнена народом и везде стоит гвалт. Выходило, что онаошибалась?

Потолок над Сашей застыл. Ее похититель, кряхтя и бранясь,взобрался на платформу, заскрежетал подкованными каблуками, прохаживаясьвокруг, как будто изучая окрестности. Потом, видимо уже сняв противогаз,утробным голосом проурчал благожелательно:

— Вот мы где. Сколько лет, сколько зим!

И, смачно спустив воздух из легких, тяжело ударил — нет,пнул сапогом — что-то неживое, объемистое — мешок, набитый?..

Догадка заставила Сашу вцепиться зубами в вонючую тряпку изамычать, выгнула ее тело столбнячной дугой. Она поняла, и куда ее привезбрезентовый толстяк, и с кем он так разговаривал.

* * *

Смешно было бы даже надеяться уйти от Хантера. Тот нагналстарика в несколько львиных скачков, вцепился в его плечо и больно тряхнул.

— Что с тобой?!

— Еще немного пройти… — прохрипел Гомер. — Я вспомнил! Тутходок есть прямо на Замоскворецкую, еще перед Каширской. Мы через него — исразу в туннель, не надо будет на станцию заходить. Обогнем, выберемся прямо кКоломенской. Недалеко должно быть. Пожалуйста…

Улучив момент, он попробовал вырваться, но запутался враструбах штанин, повалился на рельсы, тут же поднялся и снова дернулся вперед.Хантер, с легкостью, словно крысу на веревке, удерживавшей старика на месте,развернул его к себе лицом. Нагнулся к нему так, чтобы иллюминаторы ихпротивогазов поравнялись. Заглянул в Гомера и спустя несколько секунд ослабилхватку.

— Хорошо.

Теперь уже бригадир тащил его сам, не останавливаясь большени на миг. Стук крови в ушах заглушал исступленное стрекотание счетчиков, ногизадеревенели и почти не слушались, легкие, казалось, от напряжения потрескалисьи страшно саднили.

Они чуть не пропустили чернильное пятно узкого лаза.Протиснулись в него и еще несколько долгих минут бежали, пока не вывалились вновый туннель. Наспех оглядевшись вокруг себя, бригадир нырнул обратно в ходоки бросил старику:

— Ты куда меня привел?! Ты тут хоть бывал когда-нибудь?

Метрах в тридцати по левую сторону от лаза, именно там, кудаим предстояло двигаться, туннель был от пола до потолка густо затянут чем-тонапоминающим паутину.

Гомер, жалея дыхания на разговоры, только помотал головой.Истинная правда, раньше его сюда никогда не заносило. А те вещи, которые онслышал об этих местах, сейчас вряд ли стоило рассказывать Хантеру.

Перекинув автомат в левую руку, бригадир извлек из своегорюкзака длинный прямоугольный тесак, напоминающий самодельный мачете, и вспороллипкое белесое кружево. Иссушенные остовы летающих тараканов, увязших в сетях,затряслись и зашелестели осипшими бубенцами. Нанесенная рана тут же сомкнулакрая, будто зарастая. Отвернув полупрозрачный холст паутины и просунув внутрьфонарь, бригадир осветил боковой туннель. На его расчистку понадобились бычасы: клейкие нити многослойным плетением заполняли межлинейник всюду, сколькохватало луча.

Хантер сверился с дозиметром, издал странный гортанный звуки принялся остервенело кромсать растянутую между стенами пряжу. Паутинаподдавалась медленно, отнимая больше времени, чем у них оставалось. За десятьминут они смогли продвинуться вперед всего метров на тридцать, а нитисплетались все плотнее, ватной пробкой забивая проход.