Саша попятилась и зажмурилась, в третий раз за несколькочасов готовясь увидеть смерть. Что-то тихонько чирикнуло и стихло. Последнийприказ никак не звучал; ждать становилось невмоготу, и девушка приоткрыла одинглаз.

Мотор все так же дымил, сизые клубы плыли сквозь белыйпоток, исходящий из прожектора и отчего-то направленный в потолок. Сейчас,когда луч больше не забивал Саше зрачки, она видела тех, кто находился надрезине.

Все они распотрошенными куклами валялись на машине или нарельсах рядом с ней. Безвольно свисающие руки, неестественно вывернутые шеи,переломленные тела.

Саша обернулась назад. За спиной у нее стоял обритый,опустив пистолет и внимательно изучая мотодрезину, превращенную в разделочнуюдоску. Вскинул ствол и спустил курок еще раз.

— Теперь все, — удовлетворенно прогудел он. — Снимайте с нихформу и противогазы.

— Зачем? — старика перекосило.

— Переодеваемся. Поедем через Автозаводскую на их дрезине.

Саша застыла, ошеломленно глядя на убийцу; испуг боролся вней с восхищением, омерзение мешалось с благодарностью. Он только что слегкостью умертвил сразу троих, нарушая главную из отцовских заповедей. Носделал это, чтобы сохранить жизнь ей — ну и старику. Случайно ли он спасает еевторой раз подряд? Не путает ли она суровость с жестокостью?

Одно она знала точно: бесстрашие этого человека заставляетзабыть о его уродстве.

Обритый первым подошел к дрезине и принялся сдиратьрезиновые скальпы с поверженных врагов. И вдруг с глухим ревом отшатнулся отмотодрезины, попятился назад, словно увидел самого дьявола, выставив передсобой обе руки, повторяя одно и то же…

— Черный!

Страх и ужас — совсем не одно и то же. Страх подхлестывает,заставляет действовать, изобретать. Ужас парализует тело, останавливает мысли,лишает людей человеческого. Гомер достаточно повидал на своем веку, чтобы знатьразницу между ними.

Его бригадир, не наделенный способностью испытывать страх,неожиданно оказался подвластным ужасу. Но то, что привело Хантера в такоесостояние, удивило старика еще сильнее.

Труп, с которого тот успел снять противогаз, выгляделнеобычно. Под черной резиной обнаружилась темная, лоснящаяся кожа, вывернутыегубы, приплюснутый широкий нос. Негров Гомер не видел с тех пор, как пересталработать телевизор с музыкальными каналами — двадцать с лишним лет назад, ноузнать в убитом человека другой расы не составляло труда. Курьез, определенно.Но что тут пугающего?

Впрочем, бригадир уже взял себя в руки, странный приступ непродолжался и минуты. Он осветил плосконосое лицо, прорычал что-то невнятно ипринялся грубо раздевать непослушное тело, причем Гомер отдал бы голову наотсечение, что слышит хруст ломающихся пальцев.

— Издеваются… Еще раз напомнить, да?.. А это —по-человечески?.. Такая кара… — хрипел он еле слышно.

Перепутал с кем-нибудь? Калечит мертвого в отместку заминутное унижение или все же сводит давние и куда более серьезные счеты? Старикукрадкой поглядывал на бригадира, сквозь отвращение обдирая другой труп —совершенно обыкновенный.

Девчонка в мародерстве не участвовала, а Хантер ее непринуждал. Она отошла, присела на рельсы и скрыла лицо в ладонях. Гомерупочудилось, что она плачет.

Трупы Хантер выволок за ворота и свалил в кучу. Не пройдет исуток, как от них ничего не останется. Днем власть над городом переходит ктаким созданиям, что грозные ночные хищники забиваются глубоко в норы,безропотно дожидаясь своего часа.

На темной униформе чужая кровь была не видна, но высохла онане сразу. Холодно липла к животу, к груди, будто хотела вернуться в живое тело,причиняя мерзкий зуд и коже, и рассудку. Гомер спрашивал себя, так ли ужнеобходим был этот маскарад, и утешался только тем, что он поможет им избежатьновых жертв на Автозаводской. Если расчет Хантера окажется верен, их беспрепятственнопропустят мимо, приняв за своих… Но если нет? Да и стремится ли он к тому,чтобы сократить число лишних смертей на своем пути?

Кровожадность бригадира не только отталкивала, но иинтриговала Гомера. Самооборона не оправдывала и трети всех совершенных имубийств, но дело тут было в чем-то большем, чем заурядный садизм. Главное же,чем терзался старик — не для того ли, чтобы просто удовлетворить свою тягу,Хантер направлялся на Тульскую?

Пусть несчастные, попавшие в западню на этой станции, не моглинайти средства против загадочной лихорадки. Это ведь не значило, что его несуществует в принципе! В подземном мире оставались еще места, где продолжалатлеть научная мысль, где проводились исследования, разрабатывались новыелекарства, изготавливались сыворотки. К примеру, Полис — слияние четырехартерий, сердце метро, последнее подобие настоящего города, раскинувшийся впереходах между Арбатской, Боровицкой, Александровским садом и Библиотекойимени Ленина, где обосновались выжившие врачи и ученые. Или огромный бункерблиз Таганской, тайный наукоград в собственности Ганзы…

Кроме того, Тульская могла быть не первой станцией, гдеразразилась эпидемия. Вдруг кому-то уже удавалось победить ее? «Разве можно стакой легкостью отказываться от надежды на спасение», — спрашивал себя Гомер.Конечно, у старика, теперь носящего часовую мину болезни в собственном теле,был свой корыстный интерес. Разумом Гомер почти смирился со скорой смертью, ноего инстинкты бунтовали и требовали искать выход. Если он найдет способ спастиТульскую — убережет родную станцию и спасется сам…

Но Хантер просто не верил в лекарство от болезни. Лишьединожды перебросившись парой слов с дозором на Тульской, он приговорил всех ееобитателей к смерти и сам тут же взялся привести приговор в исполнение. Ввел взаблуждение командование Севастопольской байками о кочевниках, навязал ему своерешение и сейчас неумолимо приближался к тому, чтобы воплотить его, предавТульскую огню.

Или он знал о происходящем на станции нечто такое, что вновьпереворачивало все с ног на голову? Нечто неизвестное ни Гомеру, ни тому, ктооставил на Нахимовском свой дневник…

Покончив с трупами, бригадир сорвал с ремня флягу и высосалостатки содержимого. Что же в ней было? Спирт? Использовал ли он свое пойло какприправу или хотел отбить послевкусие? Смаковал момент или пытался забыться, аможет, надеялся заглушить спиртом что-то в себе?