Удачно избежав встречи с Антониной Васильевной, несшей вахту у подъезда, Надежда проскочила в лифт. Бдительная соседка как раз допрашивала с пристрастием Константина на предмет того, что чья-то собака некультурно оставила следы своей жизнедеятельности на детской площадке.

Константин прижимал руки к сердцу и клялся, что Эркюль никогда, никогда не стал бы… Эркюль держался индифферентно, а у его хозяина уже начали зловеще поблескивать глаза. Надежда подумала, что на месте Антонины она поостереглась бы так на него наезжать. Обидевшись за любимую собаку, Константин мог вспомнить прошлое, не зря про него болтают разное.

Впрочем, Антонина Васильевна ничего не боялась, с окрестной полицией у нее были прекрасные, можно сказать, дружеские отношения, а участковый очень ей доверял. За последние два года Антонина предотвратила три кражи, два угона и одно ограбление, а также помогла вычислить несколько преступников.

Оказавшись дома, Надежда заперла за собой дверь и осознала, что буквально падает с ног. Может, Алка права, и ей нужно лежать и ждать врача?

«Потом, – подумала Надежда, – вот разберусь с этим делом и обязательно сделаю томографию. С головой не шутят». Хотя голова как раз вела себя пристойно: не кружилась, не болела, не было звона в ушах и пелены перед глазами. «Прорвемся!» – повеселела Надежда.

На ужин она открыла банку консервированного горошка и отварила только что купленные сардельки. Будь дома муж, она никогда такое на ужин не подала бы, мужчину нужно кормить вкусно, сытно и по-домашнему, сардельки он и сам сварить может. Но сейчас и такое сойдет, что для себя одной разносолы готовить?..

После двух чашек сладкого чая с печеньем Надежду неудержимо стало клонить в сон. Она поплелась в спальню, предвкушая, как будет приятно вытянуться на чистых простынях и заснуть, уютно свернувшись калачиком под любимым одеялом.

В этот момент зазвонил телефон. Это был не мобильник Надежды, который находился неизвестно где, и не мобильник Ирины Муравьевой, нет, звонил стационарный аппарат. Это точно муж!

– Саша? – осторожно спросила Надежда, взяв трубку.

– Не трусь, это я, – ответила трубка Алкиным голосом. – Слушай, мне звонил твой муж.

– Зачем? – оторопела Надежда.

– Затем, что до тебя дозвониться не может!

– Что ты ему сказала? – заволновалась Надежда.

– Ну, я сказала ему, что ты загуляла на деревенской свадьбе, плясала там до упада и ударилась головой.

– Алка, имей совесть! – взвыла Надежда. – Мне не до шуток!

– Да ладно, все не так плохо. Я сказала, что ты уже вернулась, но потеряла телефон. Про больницу ни слова, а то он все бросит и прилетит.

– Молодец…

– Но, Надежда, – строго заговорила Алка, – ты обещала находиться дома, а сама опять где-то шляешься.

– Все, завтра с утра в поликлинику пойду! – клятвенно заверила Надежда и попросила прислать ей номер мобильного телефона Сан Саныча, потому что забыла его начисто, и на этом подруги простились.

«Завтра позвоню», – подумала Надежда, услышав писк мобильника Ирины Муравьевой, и тут же заснула.

Во сне она опять поднималась по красивой широкой, хорошо освещенной лестнице, устеленной красной ковровой дорожкой. Только теперь Надежда уже знала, что это театр. Она шла знакомой дорогой, вот и коридор, куда выходят двери лож. Но Надежда прошла мимо, ища среди них ту, которая была ей нужна, – на этот раз не маленькая железная дверца, а обычная белая дверь с окошком, замазанным белой краской, очень похожая на больничную. На двери ничего не было написано, однако Надежда знала, что за этой дверью именно то, что ей нужно найти.

Дверь открылась тихо, без скрипа, Надежда прошла в ложу и увидела, что на сцене медленно и плавно, словно паря в воздухе, как бесплотные тени, танцевали девушки в белом. Сцена была освещена слабым синеватым светом, каким светятся гнилушки на кладбище. Да это же второй акт «Жизели», где появляются призраки!

Надежда узнала мелодию.

«Помоги! – вдруг послышался голос. – Помоги мне, спаси! Мне грозит опасность!»

Надежда резко отвернулась от сцены и обнаружила, что вместо кресел в ложе стоит больничная кровать, опутанная какими-то приспособлениями и проводами. И на этом прокрустовом ложе лежит фигура, замотанная с головой в застиранную простыню с больничным штампом.

Надежда отвернула край простыни и увидела, что это та самая женщина, с которой они уже встречались во сне. Только мертвая. Потому что у живых не бывает таких запавших глаз и такого лица, обтянутого желтой сухой кожей. И рот приоткрыт.

– Ирина… – Надежда попыталась произнести имя, но, как это бывает во сне, с ее губ не сорвалось ни звука.

В этот момент сзади с шумом распахнулась дверь, и все исчезло.

Надежда рано проснулась и осознала, что чувствует себя неплохо. Не зря говорят, сон – лучшее лекарство при любой болезни. Лежа в постели, она вспомнила последний сон. И два предыдущих.

В первом сне женщина, которая, надо полагать, и есть настоящая Ирина Муравьева, подсказала ей, как открыть сложную застежку на сумке. Вроде бы пустяк, а пригодилось. Во втором сне эта же женщина намекнула Надежде, что нужно взять брелок в виде Мефистофеля, который оказался пропуском в магазин «Чернокнижник». Теперь она же просит ей помочь.

Только как помочь, когда она мертва? А может… может, еще не поздно? В таком случае нужно скорее бежать в эту самую варваринскую больницу, куда, по словам Сундукова-старшего, отвезли неизвестную женщину после аварии на бетонке.

Надежда выпила кофе с остатками вчерашнего печенья, тут же поклявшись себе больше такого калорийного печенья не покупать, оделась попроще и отправилась в больницу, позвонив по дороге мужу. Сан Саныч не ответил, видимо, находился на совещании или на конференции, чему Надежда, надо сказать, весьма обрадовалась, поскольку еще не придумала правдоподобной истории про свои приключения. Она отправила мужу эсэмэску, что у нее все в порядке, и убрала телефон подальше.

Варваринская или, если официально, Третья городская больница Святой Варвары находилась неподалеку. Пара остановок на маршрутке, а там всего-то квартала три пройти дворами. На улице заметно похолодало, дул сильный ветер, который, правда, быстро разогнал тучи после ночного дождя. Надежда откинула капюшон куртки и вдохнула полной грудью свежий прохладный воздух.