— …так что женщин теперь свободно набирают. Не всем в ИСБ нравится такой расклад, но, насколько известно, Ланабет недовольным приводит в пример тебя, мол, они даже не замечали разницы между драконессой и драконом, так что не им утверждать, что женщины для службы в ИСБ не подходят, — Вейра снова покачивает кубок с почти угасшим пламенем. — Вот такие дела.

Мы разговариваем больше часа. Я уделила Вейре достаточно времени, завершение разговора не будет бестактностью.

— Да, дела интересные, — подтверждаю я, старательно выбрасывая из головы ИСБ, Ланабет, новые порядки и возникающие вопросы: о делах ИСБ Вейра знает от Тарлона, а тот не из первых уст, так что информация недостоверная и требует проверки.

Впрочем, подобные заявления вполне в стиле Ланабет. Вероятно, именно так дела и обстоят. И не думаю, что её командование ИСБ приведёт к появлению там неквалифицированных кадров: Ланабет строго спросит с каждой кандидатки в офицеры и слабых до службы не допустит. Она не меньше нас, драконов, ценит и уважает силу.

— Благодарю за то, что навестила меня и столько всего рассказала, — я поднимаюсь. — Надеюсь, мы ещё не раз встретимся за чаем.

Вздохнув, Вейра поднимается следом за мной, встаёт напротив. Её глаза блестят, щёки раскраснелись от вина. Она делает реверанс, поддерживая мой стиль общения, но когда выпрямляется…

— Каким бы именем ты ни называлась, в какую бы одежду ты ни одевалась, все эти пятнадцать лет с нами была ты, с нами жила ты, и привязывались мы к тебе. Помни об этом.

Она шагает ко мне. Позади меня тележка-столик, бить её нет причин, а отступить я не успеваю. Руки Вейры оказываются на моих плечах. Она крепко меня обнимает, вздыхает над ухом:

— Какая же ты сладкая. И как жаль, что ты достаёшься Элору.

Коротко поцеловав меня в щёку, Вейра отступает, грустно улыбается:

— Рада была повидаться. И если захочешь поговорить, если потребуется совет или просто молчаливая поддержка — я всегда к твоим услугам. А ещё я предлагаю тебе устроить настоящую пьянку, расслабиться. Если захочешь — пиши, и я явлюсь с ящиком драконьего вина.

На этом совершенно неформальном заявлении визит Вейры завершается.

Но осознание этого приходит только когда за ней смыкаются двери комнаты.

Я остаюсь в гостиной одна. Холод пробегает по спине, обживается в груди, щекочет сердце.

Оглядываюсь по сторонам: кресла, диваны, столики, обрамлённые портьерами окна — нигде не видно маленьких големов, через которые Элор может следить за мной.

Обхватив себя руками, прислушиваюсь, но не слышу ничего. Не чувствую никого рядом.

И по-прежнему не очень знаю, что мне делать.

Хотя, нет. Пожалуй, я знаю, что надо делать.

Метка избранной золотится на коже. Буквы драконьего алфавита складываются в слова, в желанное для множества драконов слово «избранная». Маленькие буквы, обещающие сказочное счастье, взаимопонимание, возможность дышать в унисон, чувствовать вместе.

Но мне эти буквы причиняют только боль. Они словно прожигают меня, напоминают о том, что мой избранный не хочет связи, боится меня, и может быть даже почти ненавидит.

Вейра говорила, что Элор любит меня, но если бы это было так, разве он не смог бы перешагнуть через свои страхи? Он не сделал это для Халэнна (если не считать полубезумия его умирания, но я уже сомневаюсь в искренности тех слов Элора. Наверное, ему просто было слишком страшно умирать одному, поэтому он так отчаянно искал близости).

Золотые буквы, золотой символ Аранских. Сейчас он напоминает мне печать под текстом приговора: род Сирин — уничтожить. Были такие бланки с приговорами для всех прежних родов драконов-менталистов. Просто теперь казнь рода чуть более изощрённая.

Касаюсь золотой печати на своей коже, прожигаю её своей магией, посылаю мысль: «Нам надо поговорить».

Жёстко. Твёрдо. Холодно.

Во мне бушует непонятный, леденящий гнев, но я сковываю его в своём сердце, забрасываю в самую глубину души, заставляю себя прокручивать в голове всё, что надо сделать в ближайшее время. Много. Но так даже лучше: чем плотнее работа, тем меньше времени на ненужные переживания.

Вейра права: нам всем нужно время, чтобы заново выстроить общение.

Не знаю, с какой стороны появится Элор, но не верчу головой, просто стою и жду.

Краем глаза замечаю, как приоткрывается дверь спальни, Элор осторожно заглядывает в гостиную. Несколько мгновений смотрит на мой профиль, прежде чем осторожно поинтересоваться:

— Ты в порядке?

— В полном, — разворачиваюсь к нему. — Платье готово?

— Да, — Элор просачивается в приоткрытую дверь, но будто боится отойти от неё слишком далеко. Следит за мной.

— Хорошо. Мне нужно переодеться. И ещё нужны отчёты по происшествиям за время нашего отсутствия. Пусть советники предоставят письменные предложения по новому законодательству. Надеюсь, без нас они хоть что-то делали и обсуждали. В любом случае пора наводить здесь порядок. — Теперь моя репутация зависит и от того, как быстро и эффективно мы с Элором наладим власть в королевствах и сделаем их своим надёжным оплотом. Помимо этого есть ещё момент… Мне не хочется затрагивать эту тему, но голосом я своего желания не выдаю, произношу спокойно, словно обсуждаю не слишком важное дело. — Необходимо начать строительство подземных залов. Проектом должен заняться ты. Я не позволю портить мою репутацию тем, что ты не хочешь сделать безопасные норы для меня.

У Элора нервно дёргается бровь:

— О какой репутации может идти речь после твоего побега?

«Я не сбегала, — хочется ответить мне, — я приличная драконесса, а не девица другой расы, не понимающей…»

Но на самом деле я вела себя именно как девица другой расы, не понимающей сути и важности избранности. Пусть я не сбегала, но… Я не открылась избранному. Как Риэль Сирин я не должна была скрываться, практически не могла, но сделала это с удивительным хладнокровием. Готова была уйти, словно не драконесса вовсе.

Элор прав, с моей репутацией всё очень плохо.

— И почему о своей репутации ты думаешь, а о моей — нет? — спрашивает Элор хмуро.

— Всем будем говорить, что ты разрешил мне скрываться, — отвечаю я ровно.

— А обитательниц дворца я раздевал исключительно из-за своих дурных наклонностей?

— Скажем, что я боялась открыться из-за своего дара менталистки, но ты нашёл меня в тот же день и после разговора разрешил пока не открывать своё инкогнито.

Теребя ручку двери, Элор исподлобья смотрит на меня:

— Ты из-за этого не открылась? Из-за ментализма?

Вот как ему удаётся заставлять меня стыдиться дара, выпестованного в нашем роду? Дара, которым я всегда восхищалась. Но только не рядом с Элором.