Одна часть населения призывала проклятия на его голову и со вздохом облегчения пророчила ему виселицу. Другая, столь же многочисленная, благодаря газетам годами следившая за его дерзкими подвигами, успела проникнуться восхищением перед человеком, который сумел подняться от слуги до короля. Такие люди в открытую симпатизировали ему и надеялись на оправдательный приговор.

Для самого Тони это время стало тяжким, мучительным испытанием, но не из-за страха наказания. Он жил в постоянном ужасе, что раскроется его истинная личность.

Обвинителем по делу назначили Морана, с ним работал один из младших помощников окружного прокурора. Оба всеми силами ратовали за повешение. Защита Тони состояла из двух самых блистательных в городе адвокатов по уголовным делам, один из которых также был некогда помощником окружного прокурора. Уже выплаченного им гонорара хватило бы на безбедную жизнь в течение двух-трех лет.

Разумеется, главным свидетелем обвинения выступала Рози, но лишь потому, что Тони позволил. Адвокаты передавали ему различные предложения от подручных. Те хотели вывести ее из дела, напугав так, чтобы убралась из города, или разгромив дом и магазин Гуарино. Был план похитить ее и даже хладнокровно пристрелить из окна соседнего здания, как только она встанет за свидетельскую трибуну.

Однако Тони решительно наложил вето на все эти предложения, чем вызвал возмущенное недоумение своих адвокатов и подчиненных. Конечно, он мог бы мигом остановить Рози, сознавшись в родстве, однако то, что о нем станет известно, страшило его сильнее виселицы. Зато он согласился на подкуп. Ей предложили пятьдесят тысяч за то, чтобы она незаметно уехала из города и не возвращалась до тех пор, пока дело не завершится оправдательным приговором и забудется. Рози отвергла взятку с презрением и тут же рассказала о ней газетчикам, снабдив тех очередным громким заголовком. Тони втайне гордился сестрой. В их жилах бесспорно текла одна кровь.

В тот день, когда Рози давала показания, в суд явилась вся семья. Тони украдкой поглядывал на них со своего места на скамье перед судьей. Все они были хорошо одеты, выглядели здоровыми и счастливыми.

Тони ощутил радостное удовлетворение. Что ни говори, а его неправедные деньги пошли родным на пользу; щедрая ежемесячная рента, которой он втайне обеспечил свою семью через адвоката, позволила им наслаждаться недоступными прежде благами. Мать, степенного вида вдова в блестящей шубке и шляпке из Парижа, пристально посмотрела на Тони, словно узнав. Его сердце на мгновение ухнуло вниз, но он успокоил себя тем, что зрители видят только левую половину лица со шрамом, поскольку он нарочно сел под таким углом. Вскоре пытливый взгляд матери сменился презрительным, и Тони облегченно вздохнул. В тот миг он чувствовал себя таким, каким, наверное, был в глазах остальных: плохим мальчишкой, который так и не повзрослел. Бледный и дрожащий, он вновь сосредоточился на свидетельской трибуне.

Рози давала показания с горделивым вызовом, бросая на Тони убийственные взгляды. Обвинение, конечно, не упомянуло, что убитый был лихим малым, а Тони запретил своим адвокатам использовать это при защите. Отказался еще больше марать память покойного мужа сестры. Покончив с первоначальным допросом свидетельницы, суд предоставил слово адвокатам Тони.

– Находился ли мистер Ринальдо полностью в вашем поле зрения между открытием двери и моментом, когда вы услышали выстрелы и он упал? – приступил к перекрестному допросу адвокат.

– Да.

– Разве вы не видели, как он внезапно потянулся к правому бедру?

– Видела.

– И это произошло до того, как вы услышали выстрелы?

– Да.

– Значит, на самом деле вы не видели, как обвиняемый застрелил Ринальдо?

– Нет, но…

– У меня все, – бросил адвокат.

Отвернувшись, он чуть заметно улыбнулся от внезапного оживления за столом обвинителей. Тех явно озадачил его крайне краткий допрос основной свидетельницы.

Рози, очевидно, поняла, что допустила промах, повредивший позиции обвинения. Оставшись в свидетельском кресле, она пыталась изменить свои показания. Однако служитель суда ее вывел.

В зале присутствовали и другие зрители, интересные для Тони. Например, его подружка Джейн Конли. О ней были наслышаны и в преступном мире, и в полиции, но воочию Оружейницу мало кто видел. Поведение Джейн его несколько удивило: за все время в камере так и не пришла навестить.

Одетая по последней моде, она, бесспорно, была самой сногсшибательной женщиной в зале и сидела с таким видом, словно вовсе не знакома с обвиняемым.

Тони не понравилась ее отстраненность. Он искал причину, способную объяснить враждебность Джейн, и такая причина нашлась. Их связь держалась в строжайшей тайне, и было лучше это так и оставить. Чем меньше известно о личной жизни человека его положения, тем меньше козырей у врагов.

Бен Гуарино, брат, постоянно присутствовал в зале суда, с интересом следя за ходом процесса. Перемены в его внешности несколько удивляли. Бен набрал вес, лицо раздобрело. Он достиг высот, и это начало на нем сказываться.

В последний день слушаний Тони увидел, что брат сидит возле Джейн в первом ряду. Время от времени они перешептывались и даже обменялись улыбкой. Ревность и ярость захлестнули бандитского главаря потоком расплавленного металла, глаза его зловеще вспыхнули, но, сделав над собой усилие, он снова сосредоточился на процессе. Развязка стремительно приближалась.

В заключительной речи перед судом Моран и его помощник лезли из кожи вон, склоняя двенадцать присяжных к приговору о предумышленном убийстве. Оба словесно бичевали Тони, осыпая всеми уничижительными эпитетами и грязными намеками, на какие только способен умный законник. Лишь колоссальным усилием воли глава банды усидел в кресле. Его смуглое лицо налилось кровью, сильные руки впились в подлокотники до белизны в костяшках, пальцам хотелось вцепиться в горло двум лицемерам. Они клеймили Тони презрением, называя неисправимой угрозой для человечества, хотя оба купили автомобили за его счет.

Впрочем, он успокоился, как только в игру включились адвокаты. Их остроумно-язвительные шпильки в сторону обвинения пару раз даже вызвали у него легкую улыбку. Защита представила дело очень простым, показала, что доводы противника смешны и бездоказательны. Она заявила, что обвинительный приговор станет чудовищной ошибкой правосудия и даже создаст в анналах штата позорный прецедент. Однако ужасные муки совести за осуждение невиновного, которые красочно расписывали адвокаты, тревожили присяжных куда меньше, чем присутствие десятка лучших стрелков Тони. Эти смуглые, хорошо одетые парни мрачно разглядывали их жесткими, холодными глазами, сидя в двух первых рядах зрителей.

Судье заплатили десять тысяч долларов, чтобы склонил присяжных на сторону Тони, и тот, насколько осмелился, отработал мзду. Всего через четырнадцать минут жюри вынесло вердикт: «Невиновен». Все понимали, что выбор определили десять угрюмых молчунов в зале. Случалось, гангстеры мстили за обвинительный приговор: стреляли в присяжных, взрывали их дома, похищали детей. Закон, охрана правопорядка и долг – все это прекрасно, но в бомбе и пуле нет ничего привлекательного. К тому же закон печально славен вялой защитой своих сторонников после того, как нужда в них отпадает.