Ну и денек…

Дома тоже было не лучше. Мама ссорилась с тетей.

Прода от 04.05.2020, 19:31

— Не вздумай задуривать ей голову! — этот мамин голос я отлично знала. В примерном переводе он означал: “Я так сказала и точка”. Тетя наверняка тоже это понимала, но не собиралась отступать. Они так яростно спорили, что не слышали, как я вошла и заперла за собой дверь.

— Ты не понимаешь, насколько это серьезно, — возразила она мягко, но уверенно. Моя тетя вообще твердостью не отличалась и плыла по жизни от неудачи к неудаче с улыбкой Будды, поэтому я осталась в прихожей, прижавшись к стене. Страсть как стало любопытно, о чем шла речь, а при мне все разговоры сразу затухнут.

— Не знаю, как я допустила, чтобы ты стала такой, — мама вздохнула. — Хорошо, что наша мама этого не застала.

— Таня! Не надо так говорить. У меня всегда был этот дар, твое мнение по этому поводу ничего уже не изменит.

— Никакой это не дар. Боже! Да ты точно помешалась.

— Ты все сама видела! Помнишь…

— Даже не вспоминай! — резко оборвала мама. — Не надо все случайности списывать на перст судьбы. Он умер, потому что его сбила машина, а не потому что ты так сказала.

Они говорила о папе. Я прикусила губу, чтобы случайно себя не выдать. После того, как папы не стало, мама перестала общаться с сестрой, а я была слишком маленькой, чтобы понимать причины. Строго говоря, я и сейчас их не понимала, просто со временем, довольно быстро, все наладилось. Тетя Марина всегда была странной, но мне она такой нравилась.

Так при чем здесь смерть моего отца?

— Я это предвидела, — тихо, едва слышно, сказала тетя. Зашуршала одежда. — Присмотри за Сонечкой.

Я успела сделать вид, что только что вошла и начала разуваться. Тетя улыбнулась мне, но жирно подведенные черным и зеленым карандашом глаза остались грустными.

— Отучилась? — спросила она.

— Ага. А ты что, уже уходишь?

— Да, — рассеянно ответила она и вдруг погладила меня по волосам. — Мы вроде недавно виделись? Когда ты сменила прическу?

Зазвенели металлические браслеты.

— Теть…

— О, ты вернулась, — прервала нас мама, грозной тенью возникая в дверном проеме. — Иди переодевайся и за стол.

Тетя вышла из квартиры, и тогда мама немного расслабилась. Я не стала ни о чем спрашивать, просто пошла в ванную, вымыть руки. Судя по звукам, мама вернулась на кухню, что-то там дожаривать. Под громкое шкварчание масла и гул вытяжки я выскользнула в коридор, прокралась в прихожую. Одеваться не стала, влезла в растоптанные кроссовки на липучках и побежала догонять тетю.

Мой побег, скорее всего, уже заметили, так что мне лучше не играть на маминых нервах слишком долго. Я выбежала из подъезда и к своему удивлению обнаружила, что тетя никуда не торопилась и ждала меня на лавочке.

— Очень смело с твоей стороны, — улыбнулась она. — Ты всегда была такой послушной милой девочкой.

— Это плохо?

— Тане повезло с тобой, — вместо ответа сказала тетя. — Одной ей пришлось непросто, но она сильная. Не то, что я.

Я села рядом, нервно поглядывая на дверь подъезда.

— Она знает, что я права, — проронила тетя и похлопала меня по коленке. — И что ты похожа на меня.

Она явно не о внешности. Они с мамой были одинаково темненькими, разве что рост у нас с мамой был общим — метр пятьдесят с кепкой. Рыжиной я пошла в отца, и глаза у меня были как у него, серо-зеленые. Тогда о чем же?

— О чем вы спорили? — спросила я.

Вместо ответа тетя сунула руку в карман и достала немного помятую гадальную карту. Дьявол.

— Что такое Мардрём?

У меня перехватило дыхание. Я смотрела на карту, зажатую в тонких пальцах, и молчала.

— Наверное, это то, что ты должна узнать сама, — продолжила тетя. — Но эта карта… От нее не жди ничего хорошего. Таня, твоя мама, не понимает, что ты особенная. А ты уже понимаешь.

Она поднялась и посмотрела на окна нашей квартиры.

— Ладно, мне пора. Феликс обещал сводить меня в ресторан. Ты же еще не знаешь? У меня появился молодой человек. Как-нибудь я вас познакомлю, если за это время он не исчезнет, как предыдущие.

Она улыбнулась и помахала мне рукой.

Я еще какое-то время просидела на лавочке, не замечая холода, хотя выскочила на улицу в одной блузке.

Мардрём. Что означает это слово? Почему оно стало меня преследовать не только во сне или в академии, но даже здесь? И почему одно его звучание заставляет меня сжиматься от ужаса?

Я почувствовала, что на меня кто-то смотрит, но двор был пуст. Опомнившись, я поспешила вернуться домой.

Мама никак не прокомментировала мое появление, просто напомнила, что обед давно готов. Мы не смотрели друг на друга, и я как никогда до этого ощущала себя потерянной и маленькой.

Через два дня я умудрилась довести себя чуть ли не до нервного срыва. Хотелось заснуть и проснуться совсем в другом месте. Даже не думала, что будет так тяжело, а ведь я только-только начала жить “двойной жизнью”. Спрошу потом у Шанти, были ли у него такие же проблемы, или мне просто надо пропить курс валерьянки.

В этот вечер я решила лечь пораньше. Искупалась и, закрывшись в ванной, встала у зеркала и начала подрезать отросшие волосы. Эти гады снова стали вытворять черт знает что после того, как я попала под дождь в первый учебный день недели. Мама будто не замечала, а тетя сразу подметила, что с моей прической что-то не так. За три дня они отросли ниже плеч, я убирала их заколками, но без ножниц все равно не обошлось.

Закончив, я вернулась в спальню приготовила тетради на завтра. Законченный перевод для семинара вложила в учебник и, сложив все в сумку, широко зевнула. Ну, все что ли?

Я потянулась, развернулась в кресле и застыла с нелепо поднятыми над головой руками.

В моей кровати лежал незнакомец.

Я моргнула. Он не исчез. Я потерла глаза — тот же результат.

— Простите? — несмело обратилась я к спящему существу. Определив его в начале как мужчину, я могла и поспешить. Скажем так, что-то белое, сияющее и худенькое. — Эй! Прошу прощения.

Я встала и, склонившись над гостем, легонько потрясла его за острое плечо.

На меня уставились большие серебряные глаза в обрамлении белых пушистых ресниц, и я на всякий случай отпрыгнула от кровати.

— Вы кто? — спросила я, решив придерживаться вежливого стиля общения.

Он (а чутье подсказывало, что это все-таки был он) плавно сел и, не мигая, уставился на меня. Тут уж стало совсем не по себе, и если бы он не улыбнулся, нервы у меня точно бы сдали.

— Я твой проводник.