— Они.

— Н-да. Пей чай, Герман. И рассказывай.

Он закончил свой рассказ под осуждающий и одновременно тревожный взгляд Захара. Алина, слава богу, не вмешивалась, сидела тихо, как мышка, и помаленьку тянула из огромной кружки свой чай.

— Наломал ты дров, парень, — вздохнул, подводя итог, Захар. — Поторопился и поплатился за это.

— Да, знаю, — раздраженно бросил Герман. Дурнота возвращалась, как и боль, хотелось лечь и забыться долгим сном. Но разлеживаться ему было нельзя. Нужно действовать и приводить в боевую готовность все резервы. Эти не отступят.

— Усложнилось все как!

— Не подливай масла в огонь, Захар. Знаю, что нужно выручать машину и совершать теперь кучу отнимающих время дел, без которых можно было обойтись. Но, главное, Алину я привез.

— По-хорошему, вам надо немедленно уезжать в столицу.

— У нее нет паспорта, билет на самолет не купишь. Отправлять ее на автобусах с пересадками опасно. А отвезти на машине я ее теперь тоже не могу без прав. Да и нужны мы еще тут.

— А вот это брось! — повысил голос Захар. — Нужны вы тут… Не нужны! Без вас справимся! Хватит того, что с одной уже случилось неизвестно что.

— Я ее видел — Вику. И Алина тоже, — тихо перебил смотрителя Герман.

— Ты об этом не сказал.

— Да, не сказал. Я принял ее за призрака. А Алине она показалась вполне материальной. Только с глазами белыми и… будто не от мира сего. Что, если Вика жива, но не в себе? И ослепла? Ее нужно разыскать, Захар! Я ради этого здесь и нахожусь! О ней так долго не было вестей, и вот наконец…

— Ты до сих пор ее любишь? — спросил смотритель так, словно совершенно забыл о находящейся в этой же комнате посторонней девушке.

— Я кое-что пообещал, Захар. Пообещал ее найти. Потому что есть кое-кто, кто очень ждет ее возвращения.

— У Вики осталась только престарелая тетка, — с сомнениями проговорил пожилой мужчина. — Или она вновь вышла замуж? Тогда почему ты, а не муж ее разыскивает?

— Как долго Вика здесь не появлялась до своих раскопок? — прямо спросил Герман.

— Ну… лет пять или шесть назад. А что?

— Вот именно. И я ее не видел почти такой же срок. Лишь созванивались. Поздравляли друг друга с Новым годом и днями рождения. Но не виделись. Только перед ее отъездом. И еще один раз года два или три назад, но тогда я не смог с ней поговорить.

…«Герман, пообещай мне кое-что, — сказала Вика по телефону накануне своего отъезда. — Присмотри за моей теткой пока меня нет, она уже очень пожилая. И… — Она вдруг замялась, словно в ту небольшую паузу принимала важное для себя решение. — И еще за одним человеком. Навести мою тетку, она тебе расскажет. Помнишь, где она живет?» Он помнил. Хоть их с Викой история закончилась, в памяти многое, связанное с ней, осталось несводимыми татуировками. «Зачем тебе эта поездка, Вика?» — не удержался Герман от вопроса, хоть уже и задавал его. «Деньги. Она обещает мне хорошую выручку». — «Я дам тебе денег, если ты в них так нуждаешься», — предложил он. «Столько не дашь, Герман. Да я и не возьму». — «Что случилось, Вика? На что тебе нужны большие деньги? Ты здорова? Может…» — Она засмеялась в трубку. «Я абсолютно здорова! Но хочу купить дом у моря, столица меня душит. Я не могу здесь, что-то постоянно меня гонит из этого города. Я люблю ветер, море, простор, а не смог, толпу, суету. Я хочу туда, где много солнца, фрукты круглый год и где бы я чувствовала себя спокойно и в безопасности». — «Я куплю тебе этот дом, если ты так хочешь», — вырвалось у него, потому что в тот момент в словах Вики просквозила какая-то обреченность, как у узника, услышавшего приговор ему о пожизненном заключении. Да, он ее понимал: столица всегда была для нее камерой, в которой она, несмотря на толпу, чувствовала себя одинокой. «Герман, я справлюсь. Просто присмотри за тетей Лидой в мое отсутствие, и все».

Вика улетела, но по приезде позвонила ему и напомнила о тетке. Герман пообещал, что навестит ту в конце недели. Пожилая женщина всегда относилась к нему хорошо. Вот и в тот визит встретила его радушно. Герман как раз выгружал под шумные оханья тети Лиды на кухонный стол гостинцы, когда в дверь бочком протиснулась девочка лет четырех и с любопытством уставилась на гостя огромными черными глазами. «А ты кто?» — опешил Герман и удивленно оглянулся на внезапно замершую тетю Лиду. «Я — Марьяна», — серьезно, без улыбки ответила девочка. «А я Герман», — сказал он, приседая перед малышкой на корточки. Она продолжала сверлить его без стеснения взглядом черных глаз, а Герман в тот момент машинально подумал, что девочку зовут так, как звали мать Вики. «Марьяна… Красивое у тебя имя!» Девочка важно кивнула: «Мама сказала, что так звали мою бабушку». А затем без всякого перехода со свойственной детям прямотой спросила: «А ты мой папа?» — «Марьяша, пойдем я тебе мультик включу! Про Машу и медведя. Хочешь?» — засуетилась тетя Лида и увела девочку из кухни. А Герман, чувствуя, что рассыпается на части, бессильно сел на табурет. В памяти всплыл тот эпизод, когда они с Викой были в последний раз вместе. Случилось это лет пять назад или около того, Вика еще была замужем, но ее брак уже трещал по швам, и развод сулил оказаться сложным. Они встретились в тот вечер, чтобы поговорить об адвокате, которого Герман хотел ей порекомендовать. Потом вместе поужинали, выпили вина и, поддавшись воскресшим под влиянием алкоголя воспоминаниям, поехали к Герману. Утром они проснулись будто чужими людьми — излишне вежливыми друг с другом. Возможно, в глубине души оба жалели о том, что поддались спонтанной страсти. Только ни слова о случившемся между ними не было произнесено ни в то неловкое утро, ни позже.

«Если бы я был отцом девочки, Вика мне обязательно бы сказала», — колотилось в голове в то время, когда тетка, суетливыми разговорами желая заполнить тяжелую паузу, наливала Герману чай и открывала привезенную им же коробку конфет. Но потом мужчина вспомнил, как однажды, года два спустя после той ночи, Вика неожиданно приехала к нему на работу. А он куда-то торопился и не смог поговорить с ней. Она пропала еще года на два, не считая их редких и коротких созвонов по праздникам. И появилась уже незадолго до своей поездки. Могла ли она скрыть от бывшего мужа его отцовство? Из гордости, из боязни оказаться с дочерью ненужными ему в его такой занятой жизни, из-за своей непоколебимой позиции «сильной женщины», привыкшей всего добиваться своим трудом и ни от кого не зависеть? Выходит, что могла. «Вика уехала на эти свои развалины, чтобы привезти денег. Она дом задумала купить, — прорезался в его неспокойные мысли голос тети Лиды. — У Марьяшки проблемы с бронхами, она здесь задыхается и постоянно болеет. Поэтому Вика хочет увезти ее к морю». — «Я предложил ей денег на дом». — «Будто ты Вику не знаешь!» — сердито буркнула тетка и махнула рукой. «Ладно, поезжай уж! Спасибо за гостинцы. Нам с Марьяшкой надолго хватит». — «Я приеду снова. Что девочке нужно?» — спросил Герман. «Мать ей нужна», — отрезала тетка и отвернулась, показывая, что время визита истекло.

— У Вики осталась дочь, которая очень ждет возвращения мамы, — сказал Герман после долгой паузы.