я скажу только… Я скажу, что в тебе жизнь только начиналась. Тобой не управляли страхи. Ты… просто жил.

Всхлип вырвался из груди. Алек запрокинул голову, подставляя лицо слабым лучам солнца. Несколько секунд, чтобы прийти в себя, и он заговорил снова. Только с каждой фразой голос становился всё тише, слабее.

— Прости, что я не успел, не сказал тебе… Ты же всё равно не поверил бы. Почему, почему ты не подумал об опасности? Ты не представляешь, как мне будет тебя не хватать.

Боль и облегчение слились в единое целое, спасительное и уничтожающее одновременно. Вспоминать было тяжело, отпускать — проще…

— Я сейчас выгляжу глупо. Ты бы смеялся. — Алек невесело усмехнулся. — Я говорю ни с чем, понимаешь. Но я говорю с тобой. И у меня на плечах пиджак. Он такой же пыльный, как тогда… Нет, не то. Чёрт, Влад, мы всё-таки похожи!

Голос скрывался на крик. Эмоции выливались в слова. И Алек больше не сдерживал их. Только слёзы застыли в горле. Он не поддастся слабости.

— Ты должен был жить. Ты, а не я, слышишь! У тебя было всё. У меня — только прошлое. Тебя любили, уважали, тебя просто знали. У меня нет почти никого. И кто теперь… — голос сорвался. И сорвался листок, ещё зелёный, свежий, с ветки берёзы.

— Я найду его, мы найдём его, будь он правда человеком-невидимкой. Я его из-под земли достану.

Отчаяние и ненависть. Всё кружилось в безумном вихре. Алек прыгал с одного на другое.

— Влад, я… Я украл твои часы. Прости, но ты не оставил завещания. Я решил, что могу взять их.

Лина плачет. Она до сих пор не может поверить. Она приехала сразу, как узнала. Она правда любит тебя, и… Я знаю, что в глубине души ты тоже её любил. Ника сейчас с Линой. Она позаботится…

Знаешь, Макс опять опоздал, но примчался с другого конца города. Мы все были там ночью. И твоё фото стоит там, с чёрной лентой. Ты не представляешь, как мне хочется её сорвать… А фото… тебе это всегда нравилось.

Твои родители… Я знаю, ты не любил говорить о них. Но они сразу приехали. Они любят тебя. Зря ты думал, что они в тебе разочаровались. Зачем отец тогда отдал бы тебе ту часть компании? Он верил в тебя. Я видел, как он смотрел на похоронах…

Ты удивишься, но Камилла не выбросила тот браслет. Она его теперь не снимает. Ты был ей дороже, чем…

А на следующий день Макс пришёл в расправленной рубашке, с расстёгнутыми пуговицами. И даже Шустов ничего не сказал. Наверное, он тоже лучше, чем ты думал.

Сложнее всего Андрею. Он не показывает, я просто вижу, как ему тяжело. Я знаю, ты… не хотел всего этого…

Ты будешь смеяться, но я видел Майю. Я уверен, что не ошибся. Она здесь, она вернулась. И… Я просто не понимаю. Я запутался в этом кошмаре. Влад, ты мне нужен.

Алек закрыл лицо ладонью, с силой сдавил виски, до трещащей боли в голове, чтобы прогнать навязчивый шум. Он всё сказал, всё, что должен был. И он готов был отпустить Влада… Хотя к чему ложь? Не готов, просто знал, что должен.

— Извини, ты не любишь такие разговоры. Извини, я уже ухожу…

Алек так и не понял, сказал ли он всё это вслух. Или только мысли так отчётливо шептались в голове.

А ветер ласково играл лепестками цветов. Тени берёз ложились на камень могилы, сливаясь с выведенными на нём витиеватыми буквами. Купол вечерней тишины накрыл кладбище. Только тихо скрипнула калитка, и последний человек покинул обитель вечного покоя.

Алек побрёл к машине, не видя ничего перед собой. Его заставил остановиться голос, наверное, единственный, который сейчас он услышал бы. Лина окликнула его, тихо, но достаточно уверенно, чтобы ветер донёс слова и заставил обернуться.

— Ты был в клубе? — Она спросила это так просто, что Алек не мог солгать. Как похожи всё-таки Ника и Лина…

Они пошли дальше от кладбища по улочке, уложенной кривым тротуаром. От машин их лапами скрывали высокие могучие ели. Улица эта упиралась в небольшой скверик, спрятанный между пятиэтажками. Лина указала на него, и Алек послушно пошёл следом.

— То, что было…

— Не было, — прервал Алек сбивчивый шёпот Лины. — Мы друзья.

Так вот что оно значит, это слово. Держаться за руки и чувствовать, что готов защитить, помочь и принять защиту и помощь, опереться и быть опорой. И хватает одной улыбки, чтобы понять. Может, к чёрту тогда любовь, если есть такая дружба?

Дружба с Владом всегда была другой, привычной, нормальной. С Линой же Алеку оказалось легко болтать ни о чём и молчать о главном. Зря говорят, что дружбы между девушкой и парнем нет. Есть. Только часто её путают с любовью.

Алек понял это, когда бродил по скверу, по улочкам до одиннадцати вечера, до тяжести в ногах и приятной усталости. Он довёз Лину до дома, сам вернулся в квартиру и заснул легко, без кошмаров. Только перед тем, как провалиться в сон, всё равно Алек вспомнил Гришу. И где-то глубоко в душе закопошились предчувствия.

А тени бродили по комнате. Алек их уже не видел. И тени, пользуясь ночной свободой, творили всё, что хотели: играли на потолке, плыли по стенам, под светом луны пропадали и появлялись снова, ещё более пугающие. Они предостерегали.

Луна показывалась из-за туч. А ещё совсем недавно небо было чистым. Остерегаясь ночи, оно укрылось одеялом. А люди не видели. Гришка Багов закрыл шторы и подошёл к дивану. Он был ещё в рубашке, только вернулся из клуба. Гриша думал об Алеке и о тенях. Они снова появились было в тёмном закоулке у дома и исчезли.

Милана Журавлёва тоже не спала. Она сидела на диване в чёрном выходном платье. Рядом лежал перевязанный красной ленточкой букет. Телефон снова жалобно пискнул. Пришло новое уведомление. Но Милана не слышала. Она смотрела на бегающие по полу тени и думала, что за проклятье преследует её весь день. И почему оно вдруг пропало.

Милана вспоминала, как в первый раз отшатнулась от собственной тени. Это было утром. Она не смогла бы никому объяснить, что именно произошло тогда.

Ветер взвыл сильнее, что-то скрипнуло за окном. Милана подскочила и нырнула под закрытые шторы. И в воцарившейся тишине явственно раздался стук. Три условных удара.

Глава 15

— Ты был прав.

Голос Андрея стал первым, что отчётливо услышал Алек. Мелодия