– Что станешь делать, коли не откроют? – Добрыня спросил тихо, чтобы не услышал никто другой.

– Не знаю, – честно признался Владимир.

Вот с таким и отправились к воротам Киева.

На стене полно народа, князь даже подумал, что может рухнуть, фыркнул:

– Защитнички высыпали, едва порты натянув.

Он был не прав, на стене стояли только дружинники Киева, это была сила немалая, пусть и недостаточная для настоящей защиты. Но можно не сомневаться, что не меньше их внизу, а если придется, рядом встанут все от мала до велика.

На Владимире позолоченный доспех, часть которого он взял в Полоцке, алый плащ, меч в дорогих ножнах. А вот шлема нет, не хотелось в мороз надевать металл даже на подшлемник, лучше хорошая шапка. Если придется, можно быстро заменить, его слуга Иверко держал викингский шлем наготове – без рогов по бокам, но с хорошим наносником.

Двигались медленно.

Вперед выехали втроем: сам князь, Добрыня Никитич и Рагнар, остальные держались на два шага сзади.

Владимир вздохнул: штурмовать Гору значило уложить добрую половину людей, если вообще не всех. Единственный путь тот, по которому они ехали, но он не шире трех всадников, да и то если шагом. Остальное облито водой, которая на морозе превратила склон в почти отвесный каток. В этом преимущества крепостей на крутых берегах, их никто не штурмует зимой.

Еще немного, и им будет сложно развернуться, можно попасть под стрелы защитников, тогда никакая кольчуга не спасет. Князь сделал знак остановиться. На морозе над всеми поднимались облачка пара, похрапывали, перетаптываясь, кони, переминались с ноги на ногу и люди. Может, киевляне на это и рассчитывали – постоят-постоят осаждающие и вернутся обратно? Владимир чувствовал, что начинает звереть, Рагнар рядом тоже.

Наверное, прошло не так много времени, но дольше тянуть Владимир не стал. Нужно уходить, запереть город со всех сторон и больше не жалеть киевлян. Добрыня ошибся, полагаясь на их разум, значит, надо дать свободу злости приведенной дружины, которая найдет слабое место у защитников. Добрыня наверняка знает, чем пропитал Свенельд наконечники стрел, когда по приказу княгини Ольги поджег Искоростень.

Владимир больше не жалел киевлян, если посмели так насмехаться над ним, заставив перетаптываться на морозе на виду у всего города, то и он посмеется. Не важно, что кого-то знал раньше, кто-то с ним в родстве, кто-то готов служить… Как в Полоцке, останутся жить только те, у кого петля раба на шее. И их не повезут на славянские рынки, нет, киевляне будут проданы булгарам и хазарам, чтобы все остальные поняли, как опасно насмехаться над князем Владимиром Святославичем.

Прав был отец, когда безжалостно вырезал жителей Преславы, небось так же вот издевались над князем. И княгиня Ольга права, что расправилась с древлянами, только так можно добиться подчинения! Рука сжала поводья лошади так, что невольно потянула их, лошадь беспокойно захрипела и начала подниматься на дыбы.

– Тихо, тихо!

Владимир повернулся к Рагнару (он больше не желал слушать дядю):

– Ты никогда не брал таких крепостей?

– Нет, Вольдемар, но попробовать можно.

– Здесь нужно придумать что-то серьезное, и быстро придумать.

Договорить не успел, Рагнар кивнул вперед:

– Смотри.

От ворот Киева к ним выехали три всадника. Ворота при этом остались открытыми, но подъехать к ним невозможно – дорога слишком узка и опасна. Чуть левей или правей кони просто поломают ноги.

– Прикажи остальным отъехать туда, где можно будет развернуться. Пусть стоят и смотрят.

Добрыня понял, почему князь отдал такое распоряжение – если в случае необходимости будет разворачиваться вся толпа, то давки не миновать, а один из братьев уже погиб в давке в Овруче. Неужели киевляне решили поступить похоже?

Теперь перед Киевом остались только трое всадников.

Навстречу ехали тоже трое.

Владимир чувствовал, что начинает промерзать, конь под ним все чаще переступал ногами, тоже замерз. Накатывала злость, но он не подавал вида. Ничего, придет время – отыграется за все, и за эти минуты ожидания на морозе.

Всадники подъехали степенно. Это были боярин Ивор, воевода-варяг Рольф еще из Свенельдовых и воевода киевский Рудый.

– Здрав буде, князь Владимир Святославич, – поклонился, не сходя с коня, Ивор.

– И тебе здравствовать, боярин, прости, не ведаю имени-отчества.

– То не важно, не за себя говорю – от Киева. Владимир Святославич, ты верно вчера нашему посланнику сказал, нет у нас ныне князя, ушел из города наш Ярополк Святославич, твой старший брат.

Да что же он тянет, холодно же так!

Голубые глаза Владимира были словно льдинки, обычно яркие, они на морозе будто застыли, хотя внутри клокотала ярость на тянущих время киевлян. Уже хотел сказать, что если боярин приехал торговаться, то это лучше сделать у огня. Начал поворачивать голову, чтобы приказать воинам вернуться в стан и развести костры пожарче, отогреваясь.

Но тут услышал то, чего не ждал.

– Князь Владимир Святославич, твои дед, бабка и отец владели Киевом, был князем и Ярополк Святославич, пока сам не ушел. Ныне Киев признает тебя своим князем!

Боярин поклонился до самой конской шеи.

– Милости просим в твой город. К полудню приедут лучшие люди, чтобы здесь тебе гривну передать, если примешь, да в город проводить.

Только Добрыня мог понять, что чувствовал робичич Владимир, слыша такие слова, но князь сумел справиться, он кивнул:

– Киев принимаю, но я с дружиной, – повернулся, повел рукой, – и немалой. Их на морозе не оставлю.

– Всем найдем место, князь, чего уж тут. Только вели не разорять…

Ах, вот они чего боятся…

Хохотнул, по-прежнему блестя холодными глазами:

– Коли примете с честью, так не обидим.

Глядя вслед удалявшимся посланникам, Владимир поинтересовался:

– Почему они стали такими сговорчивыми?

– Новгородцам и тем князь нужен, а уж Киеву тем более, – фыркнул Добрыня. – Кто еще может таковым быть? К тому же я город обещал спалить, а это в зиму куда тяжелей, чем тебя князем признать.

Было решено всем в город не идти, Рагнар повел часть своей дружины и прибившихся к ним новгородцев вокруг, чтобы войти с другой стороны, откуда подвозили продовольствие. Объяснил просто:

– Всегда надо быть готовым к предательству, даже со стороны тех, кто смирился и встречает тебя с восторгом. Тогда ты сможешь избежать немало поражений.

Владимир сделал городу подарок – он запретил грабежи, обещая щедро одарить дружину и помогавших из княжеской казны.

– И где ты ее возьмешь?