Владимир сидел, глядя на пламя свечи и не замечая его.

Услышал шаги Добрыни, поднял голову:

– Ну?

– Его больше нет.

– Больше нет… Больше никого из Рюриковичей, кто мог бы заявить свое право на Киев. Ты рад, дядя, что остался только я?

– Скоро будет еще…

Добрыня присел, протянул к огню озябшие руки.

– Что? Откуда появится?!

– У Ярополка осталась беременная жена.

– Как это? Рогнеда же в Новгороде?

О Рогнеде вспомнил? Добрыня усмехнулся:

– Рогнеда была невестой, а здесь, в Киеве, у него осталась жена. Помнишь глазастенькую девчонку, что князь Святослав Игоревич из похода привез? Все шутил, что Ярополкова невеста будет.

– Помню. Из монастыря какого-то. И что, какая же она жена? Ярополк же крещен, я точно знаю, что крещен.

– Да, но и Наталья крещена. И венчали их, пока в осаде сидели, об этом многие знают.

Князь встал, прошелся по комнате, снова остановился у огня, задумчиво глядя на языки пламени.

– И что я должен с ней сделать? Головой в прорубь, а слуг перебить? Вдруг сына родит? Небось, на сносях?

– Нет, срок маленький. Но ни ее, ни слуг ты перебить не можешь, да и не нужно. Возьми ее женой, что тебе мешает? И объяви дите своим. Если будет сын, так уже который по счету, он тебе мало опасен, к тому же воспитаешь его сам…

– Не хочу! После Ярополка…

– А я тебя с ней спать не заставляю. Женой объяви.

– Хороша хоть? – выдавил не сразу, почему-то казалось уж очень оскорбительным взять женщину после старшего брата.

– Очень хороша. Только учти, что она не виновата ни что сюда привезли, ни что женой сделали. Не мсти ей за брата.

– Она христианка? – схватился за последний довод Владимир.

– Когда это ты спрашивал, какой веры девка? – фыркнул Добрыня.

Наталья не противилась, женой князя Владимира быть не хуже, чем женой князя Ярополка. Увы, не женщине выбирать.

К тому же новый князь хорош собой. Голубоглазый мальчишка, которого Наталья помнила по первому году жизни в Киеве, когда князь Святослав Игоревич привез ее саму, превратился в рослого красивого мужчину. Глаза остались такими же ярко-голубыми с тысячей оттенков от василькового до холодного ледяного, черты лица теперь были иными – мужественными, удивительно привлекательными. Такому вслед оборачивались бы и без красного княжьего плаща на плечах.

К чему же противиться?

Князь объявил Наталью женой, как только узнал, что та носит под сердцем дитя его старшего брата. Это тоже обычно, если родится сын, то станет наследником после самого Владимира.

И сама Наталья хороша, вполне достойна быть княгиней. Лицо, фигура словно выточены из мрамора, большие темные глаза, красивые руки, лебединая шея… Она приняла нового мужа с радостью, хоть тот и не был крещен. Священник благословил, напомнив, что ребенок, который родится, непременно должен быть крещен.

Гречанка с удовольствием ласкала бы кудри князя Владимира и родила ему еще много сыновей и дочерей, но сам князь не слишком ценил ее общество, больше развлекаясь с другими.

– Ему все равно кого брать – княгиню или рабыню?! – возмущалась женщина.

Добрыня в ответ разозлился:

– Да ты будь счастлива, что тебя берет! Мог бы отправить куда-то подальше.

– Никуда не мог, я княгиней была и без него!

– Без него, может, и была, а с ним будешь ли – от тебя зависит. Это у вас, христиан, венчанную жену некуда деть, а у нас запросто – отдаст другому и забудет.

Наталья фыркнула в ответ, как кошка:

– Я Ярополкова сына ношу!

Добрыня вдруг схватил женщину за волосы, откинул ее голову назад, зашипел в лицо:

– А вот об этом забудь! Это Владимиров сын, а не Ярополка! Запомнила?

Та испугалась взрыва ярости княжьего дяди, как только отпустил, отскочила к стене подальше от его цепких пальцев:

– Я князю пожалуюсь!

Добрыня устало опустился на лавку, вздохнул:

– Послушай меня. Если хочешь жить здесь на княжьем дворе и зваться княгиней, то не перечь и не вздумай назвать дите, сын то или дочь, Ярополковым. Всем скажешь, что от Владимира понесла.

– Но у Владимира уже есть сын, значит, мой вторым получится?

– Четвертым.

– Что?! Откуда у него столько?!

В ответ услышала смех Добрыни:

– Сколько их вообще, знают только боги, но у Алохии сын, и у Рогнеды двое.

– Рогнеда не княгиня!

– Но сыновья-то Владимировы… Послушай мой совет: будь покорна и не вздумай упоминать имя Ярополка ни при князе, ни при мне, ни вообще. Запомнила?

– А иначе что?

Добрыня только развел руками.

Наталья проплакала после того всю ночь, а утром объявила, что ждет дитя от нового князя. Даже знавшие, что это не так, ее не осудили, лучше быть не первым сыном нынешнего князя, чем единственным убитого, к тому же сбежавшего из города.

Добрыня, услышав такое решение Натальи, только одобрительно хмыкнул, Владимир, кажется, не обратил никакого внимания.

Добрыня дал Наталье дельный совет для сохранения положения княгини, но не жены князя Владимира. Тот терпеть не мог покорных, а уж заискивающе улыбающихся особенно. Он вообще перестал появляться в покоях нежеланной жены, девушек и женщин и без нее хватало. Объяснил просто: чтобы не навредить драгоценному плоду.

Сам Владимир все чаще вспоминал строптивую полочанку, которая, даже будучи взятой насильно, не подчинилась. Конечно, после гибели всех ее родных и разорения Полоцка клинок к горлу не приставлял, но их сынишка был в это время в соседней опочивальне под присмотром Ингрид, и Рогнеда об этом знала. Для нее сын оказался дороже собственной жизни. Сопротивлялась, билась, как птица в силках, голову отворачивала… Каждый раз насиловал снова и снова, каждый раз близость как поединок, в котором он побеждал, потому что в конце концов прекрасное тело Рогнеды против ее воли отвечало. Это и было самым восхитительным – когда она против воли рвалась навстречу, стонала и билась уже совсем иначе. Такого не бывало ни с кем, все остальные женщины либо послушны, либо противились до конца, не откликаясь.

Рогнеда… Рыжая зеленоглазая полочанка… Как она там?

– Мне нужна Рогнеда!

– Что?! Зачем тебе дочь Рогволода?

– Не произноси при мне этого имени. Она живет в Новгороде?

– Ты же туда отправил ее.

Добрыне вовсе не хотелось обсуждать с племянником этот вопрос. Живет и живет, к чему вмешиваться?