– Я спросил, как она живет.

– Хорошо. Не трогай ты их с Алохией. Девок здесь мало?

– У меня там два сына! – напомнил Владимир.

– Три, – спокойно отозвался дядя.

– Как три? Один у Алохии, второй у Рогнеды. Откуда еще?

– У Рогнеды двое, – Добрыня спокойно продолжил потягивать вино из большого кубка.

– У Рогнеды двое сыновей?! Когда она второго родила?

– Через девять месяцев после того, как ты ее в Полоцке снова взял. Твой сын, на тебя, говорят, похож, как и первый.

– Почему ты мне не сказал?!

– У тебя другие заботы были. Владимир, оставь их в покое.

Добрыне хотелось напомнить об их планах по поводу Древлянской земли, но князь был настойчив:

– Пусть приедет вместе с детьми!

– А Алохия тоже?

– Алохия? Нет, Алохия с Вышеславом пусть останутся в Новгороде. Должен же быть у них князь!

Добрыня только вздохнул. Племянник вышел из-под контроля, он не просто стал своенравным и строптивым, но больше не советовался с дядей, предпочитая поступать по-своему.

И часто это «по-своему» оказывалось разумней дядиных советов. Добрыня ко всему подходил, как привык, мечта о величии своего племени древлян заслоняла все остальное, а Владимир вдруг оказался словно выше на голову, этот голубоглазый мальчишка смотрел и видел дальше. К счастью, у Добрыни хватало ума это признать, половину своей цели он уже достиг – посадил Владимира на киевский престол, вторую – возвышение племени древлян над остальными – тому еще предстояло выполнить. Но что-то подсказывало дяде, что племянник вовсе не собирался этого делать!

И вот тут у мудрого Добрыни начинались страдания.

Будучи рожденным далеко от древлянского племени, воспитанным в Новгороде и повзрослев среди варягов, Владимир словно не чувствовал груза ни одного из племен, князь был над ними всеми и всех воспринимал одинаково. Даже киевлян, чьим князем считался прежде всего, не выделял. А о подвластной земле говорил просто: «Русь».

И в этом было что-то, поднимавшее Владимира над его дядей, делавшее сильней и мудрей наставника.

Но не подчиниться воле князя нельзя, даже если ты его дядя и наставник. Добрыня со вздохом снарядил посланника в Новгород, наказав привезти Рогнеду с сыновьями, но не очень спешить при этом. Была надежда, что Владимир передумает или просто забудет, тогда можно бы немного подержать рыжеволосую красавицу с ее сыновьями вдали, а потом и вовсе отправить обратно в Новгород или в Полоцк, который требовалось возрождать, чтобы не прибрали к рукам соседи. Кому, как не сыновьям Рогнеды, возрождать Полоцк?

В Новгород прибыл гонец от князя Владимира.

В жизни всегда так – стоит во что-то поверить, как боги тебя этого лишают!

Две женщины, пострадавшие от князя Владимира уже подружились по-настоящему, нашли занятие помимо воспитания своих сыновей, которое помогло забыть голубые глаза обидчика или хотя бы не так часто вспоминать их. Вновь организованная добыча пушнины обещала принести немалый доход, выкупленные на рынке рабов полочане старательно трудились на свою новую хозяйку, все сделанное ими хорошо продавалось, также принося доход.

Рогнеда рискнула обещать, что со временем выкупит их у Алохии и отправит обратно к семьям. Не все согласились, у кого-то уже не было семей, кто-то точно знал, что и семья также продана, кто-то не хотел начинать в разоренном Полоцке все сначала, решив лучше обосноваться в Новгороде.

И вот теперь все это рушилось одним приказом далекого киевского князя приехать к нему.

– Зачем я ему нужна? Снова унижать?

Но сколько бы ни восклицала Рогнеда, а противиться воле князя Владимира не могла. Его власть над Русью и женщинами.

Как часто единственным оружием женщины оставалась только покорность судьбе!

Выжить в мире, где главное право – право силы, можно либо будучи сильней всех, либо покорившись.

И это для крепких мужчин, а что же женщине? Конечно, бывали воительницы, бравшиеся за меч, завоевывавшие независимость тоже силой, но только если у них не было детей, либо те достаточно взрослые, чтобы встать рядом с матерью и тоже взять в руки оружие. А если оба еще за материнский подол цепляются?

Даже сама себе Рогнеда не признавалась, что в глубине рада такому вызову. Хорошо жить самой по себе, хозяйничать вместе с Алохией, растить сыновей, учить их тому, чему должен бы учить отец… Но как часто ночами снились голубые глаза киевского князя – убийцы ее родных. Разум требовал мщения, сердце сжималось от гнева, а тело желало новой встречи с его руками, его телом. И ничего Рогнеда с собой поделать не могла!

Разве можно любить своего обидчика, убийцу своих родных, захватчика твоих земель? Оказывается, можно. Любовь странная штука, она не спрашивает, кто тот, к кому возникает. Рогнеда не простила, не забыла ничего из произошедшего, не перестала мечтать о мести, но при этом жаждала князя не меньше Алохии.

Она старалась не думать о Владимире, о возможной встрече с ним, хотя делать это было трудно, перед ней копия отца – маленький Изяслав. Ярослав удался больше в деда Рогволода. Похож на князя и сын Алохии Вышеслав, мальчик высок для своих лет, только глаза серые, а не голубые.

Даже лучше самой Рогнеды ее понимала Алохия. Брошенная жена тоже надеялась на встречу с мужем, но не на вызов в Киев, а на его приезд в Новгород. Но тот как бежал когда-то в ночи к варягам, так и появился пред ее глазами всего дважды – вернувшись с дружиной и перед уходом на Полоцк. Ушел и забыл их с Вышеславом, а ведь этот сын первенец, ему следующим князем становиться.

Алохия жила соломенной вдовой – и муж есть, и забыл о ней. Красивая женщина умирала от тоски по мужчине, выбросившему ее из головы сразу после первой ночи. Не нужна! Хоть плачь, хоть убейся, хоть с Детинца в Волхов вниз головой – не нужна!

А Рогнеда вон нужна, вызвал с детьми. Почему?!

– Алохия, я все сделаю, чтобы князь не тронул тебя и Вышеслава. Я постараюсь внушить, что ты все делаешь ради вашего сына. Вышеслав старший княжич, ему наследовать все, помни об этом. Ты сильная, ты сможешь вырастить из него достойного князя.

– Почему он позвал тебя, а не меня? – Большие серые глаза Алохии были полны слез. Она так надеялась, что муж приедет сам, увидит повзрослевшего Вышеслава, порадуется, будет благодарить ее, а потом… Ну, хоть одну ночку еще, чтобы родить еще одного сына! – Почему тебя, ведь я жена! А у тебя есть два сына.

– Для того чтобы еще унизить, неужели ты этого не понимаешь?! Князь Владимир разобрался с Киевом, можно и развлечься. Не стерпел, что мы здесь без него обошлись, надо свою власть показать, вот и позвал.