– Я бы тоже, смею думать, – сказал Данил. – Ачто с Андреевым?

– Ноль известий. Ихние газетки тоже молчат. Послушай,это же идиотизм какой-то…

– Это ты любителям газетной клубнички объясни, –сказал Данил. – Они тебя послушают… И не поверят ни на грош. Детали насчетконтейнера известны?

– Более-менее. Какой-то ретивый паршивец из новенькихрешил попробовать на площадке ихнюю натасканную на порошок собачку. А этот другчеловека моментально рванул к нашему контейнеру.

– Судя по твоему тону, ты в такое отчего-то не веришь?

– Как сказать… – задумчиво произнесХоменко. – В конце-то концов, собачки такие у них есть. И пускают их поплощадкам в самом деле регулярно. Только есть две странности. Во-первых,«порошковые» стульчики отыскались у самых створок. Я не великий спец попереброске героина, но еще сто лет назад слышал: чтобы отбить собачке нюх,достаточно завернуть пакет в пропотевшую рубашку.

– Верно.

– Вот… А второе: этот ретивый службист моментальнокуда-то слинял. Нет его ни на работе, ни дома. А прокурорские объявили прессе,что его, на американский манер, моментально где-то запрятали, скрыли от местигангстеров до суда, бороду приклеили, бабой нарядили… Вот только жена его, поданным моего парнишки, что-то очень уж нервничает. И вполне вероятно, спряталиего под метром чернозема или на сортировочной, там у нас любят в серную кислотуокунать жмуриков – сунешь на закате, а к рассвету и вылавливать нечего…

– Ну, а твоя версия?

– Нет у меня пока версии, – сказал Хоменко. –Одно тебе скажу точно: с пятницы через байкальский филиал «Транспорта» непротащить и левого перочинного ножика. Сам филиал работает нормально, никтотуда не лезет. Но нашему «Транспорту» кранты с панихидою.

– Но мы ведь и до того не пускали тем маршрутом ничеголевого…

– В том-то и дело, – Хоменко поморщился. –Если мы ничего не пускали, зачем нас засвечивать? Может, вы тут собиралисьнечто провернуть?

– Ничего мы не собирались, – сказал Данил. –Уж пора бы знать. Никто тебя болтливой институткой не считает, так чтонепременно знал бы… Уж мне-то ты веришь?

– Тебе-то я верю… У тебя в машине никакой пленочки невертится?

– Будь спокоен.

– Откровенно можно?

– Ну, валяй.

– Могли провернуть что-то такое, о чем не знали бы ниты, ни я?

Данил подумал и сказал:

– Не усложняй, Паша, не надо. Мы с тобой, мил друг, посамые уши в деле. Кое-что иногда проходит мимо нас, но вот т а к вот насподставлять не стали бы. И прежде всего из рациональных соображений, а не изнежной к нам любви. Очень уж рискованно для дела, если мы с тобой о таких вещахне предупреждены, а следовательно, не готовы к работе…

– Да я и сам так думаю. Все вроде бы прокачал, но –свербит…

– Почеши, где свербит, – сказал Данил. – Ивообще, попала собака в колесо – пищи, да беги… Местные газеты везешь?

– Конечно. Это – для отдельного разговора…

– Я тебе заранее все скажу, – хмыкнулДанил. – Все они к происшедшему отнеслись с умеренным любопытством, но вотодин-единственный листок у вас прямо-таки повис на штанах, пускал слюни, матеряна чем свет стоит поганых наркобаронов, взывая к гражданской совестибайкальцев, хныча о попранных идеалах демократии… Попал в девятку?

– В десятку. Значит, уже знаешь?

– Да нет, – сказал Данил. – Просто у насздесь гонят оперетту по тому же сценарию, и, поскольку сходство партитурнастораживает и наталкивает, нам с тобой многое предстоит обговорить. А заоднои поможешь мне сегодня ночью поохотиться.

– На кого?

– А кто придет… Все равно на доклад к шефу тебе идти кодиннадцати, так что и отоспаться успеешь, если придет рано, если вообщепридет… Тебя здесь не знают, это хорошо.

– Ивлева я завтра увижу? Он не в отъезде?

Данил насторожился, но глаз от дороги не оторвал:

– А что такое?

– Сделал я ему явку, как он просил.

– Та-ак… – сказал Данил. – Быстро! Что заявка, где? Зачем?

– Слушай, а ты совершенно уверен, что Кузьмич черезтвою голову ничего никому не поручал? Я, знаешь ли, не хочу лезть в вашитонкости, не полагается мне по чину…

– Если бы и поручил, обязательно сказал бы. Потому чтоИвлева убили. Я тебя, прости, не буду посвящать в детали, исключительно радисбережения времени. Потом будет время. А сейчас выкладывай – что за явка? Илинет, все по порядку. Он у вас был в последний раз недели две назад, обычнаяпроверка по его епархии…

– Ну да. Только он, помимо обычной проверки, чересчурдолго толковал о чем-то с Андреевым. А потом просил меня подыскать емунадежного человека в Курумане. Не просто мужика, у которого можно проездомостановиться, собравшись на охоту или рыбалку, а надежного человека, чтобы незапивался, не болтал, не сидел прежде, не продал в случае чего… Словом, емутребовалась самая натуральная явка.

– Сделал?

– Конечно, – сказал Хоменко. – Он явственнонамекал, что поручение исходит сверху, а вашу дисциплиночку мы знаем, люди мызавсегда исполнительные… Пришлось сделать. Куруман – это уже не Байкальскаяобласть, ну да повязан городок с нами даже теснее, чем со своим родимым центром– из-за особенностей географии. Понимаешь…

– К черту географию. Потом посмотрю карту. Продолжай.

– В общем, дел у нас там нет, но многие бывают часто –там начинается настоящая тайга, охота, рыбалка, кое-где ломают жадеит «Регина»,но по-дилетантски, без размаха и организованности… Дал я ему одного надежногомужика. Бывший начальник леспромхоза, сейчас держит пару магазинов, ходит побизнесу, с теми, кто контролирует Куруман, отношения хорошие. Не пахан, не подпаханами – но д р у г паханов. Координаты я Вадиму нарисовал все, он тудасобирался примерно через месяц.

– Зачем?

– Я ж говорю – он намекал про поручение сверху, я и нерасспрашивал.

– Все?

– Ну, вообще-то… Я его плохо знаю, он так-то мужикнормальный? В смысле психики?

– А что?

– Он лошадей измерял, – сказал Хоменко. – Наипподроме. Я к нему на все время пребывания, как полагалось, приставил бодигарда– чужой город, правила безопасности… Мальчик мне потом докладывал, что Ивлеввелел поискать ходы к ипподрому. Ходы ему нашли. Он туда поехал с тем жемальчиком и тщательно вымерял коня сантиметром.

– Какого коня?

– Да первого попавшегося. Проверял, какую этот коньзанимает площадь. И выспрашивал у ипподромных, как лошади ходят в табуне –тесно, бок к боку, или нет, сколько занимают места. Сечешь что-нибудь?