Я сидела напротив Арчи, довольная, хотя бы в тот момент, своей работой: фарфор расставлен на льняной скатерти, серебро поблескивает в тусклом свете свечей, недурной с виду жареный цыпленок стоит в центре стола. Сойдет ли сегодняшний ужин за удовлетворительный? Этот вопрос я задавала себе каждый вечер после нашего возвращения в Лондон. Я выжидающе наблюдала, как он надрезает порцию цыпленка на тарелке и кладет кусок в рот. Он немного пожевал мясо, но тут движение челюстей замедлилось, и я поняла, что с очередным блюдом у меня опять ничего не вышло.

– Как тебе новые коллеги? – спросила я в надежде выудить из него хоть слово. Если о работе говорить нельзя, то, может, побеседовать хотя бы о коллегах? Вдруг они хоть чуточку лучше, чем собственно работа?

– Не многим лучше предыдущих, – кратко ответил он, всем видом показывая, что любые вопросы о новом месте ему неприятны. И после этого погрузился в молчание, тишина нарушалась лишь скрежетом серебряных приборов о фарфор и звуками пережевывания пищи.

Я подумала, что не вынесу еще одного ужина в полной тишине; их и так уже было больше чем надо в этой квартире, которую мы нашли, вернувшись из турне. У меня иссяк запас способов заполнить безмолвие – разве что сплясать на обеденном столе, – и я решила рискнуть затронуть тему, которую Арчи обычно не приветствовал – мои книги. Время от времени, когда мне казалось, что на сей раз Арчи, возможно, менее замкнут, чем обычно, я пыталась заводить за ужином разговоры о последней книге и сопутствующих деловых подробностях, хотя я никогда не бывала уверена, что он слушает и воспринимает.

– У меня сегодня хорошие новости, – объявила я, стараясь говорить как можно тише. Арчи терпеть не мог резких звуков.

Арчи поднял взгляд от тарелки и этим ограничился. Сделав вид, будто разглядела в его глазах интерес, я продолжила:

– Мистер Эдмунд Корк из литературного агентства «Хьюз Мэсси», с которым мы до этого списались и уже дважды встречались, на днях согласился, чтобы я стала его клиенткой. – Арчи продолжал молчать, но в этот раз я решила подтолкнуть его к ответу. Мне хотелось удостовериться, что он осознает всю важность этой новости. – Ты помнишь, как пару недель назад я тебе уже рассказывала о мистере Корке?

Арчи слегка кивнул – чуть ли не благосклонность с его стороны, – я предпочла считать этот жест подтверждением, что он помнит ту нашу беседу.

– И теперь, будучи моим агентом, мистер Корк помог мне выбраться из кабального контракта с издательством «Бодли Хэд». За неделю – с тех пор, как я стала его клиенткой, – ему удалось договориться с «Бодли Хэд»: теперь я должна им всего одну книгу, а не три, как они раньше настаивали, и контракт на этом завершится. Разве это не чудесно?

Я не ждала от Арчи ответа, понимая, что в лучшем случае он проворчит что-то утвердительное. А вот когда он узнает про главное – тут я надеялась на более живую реакцию.

– Но это, Арчи, еще не главная новость. Поскольку мистер Корк четко зафиксировал дату окончания договора с «Бодли Хэд», он теперь может неофициально предлагать «Человека в коричневом костюме». Тот самый роман, навеянный нашим путешествием.

В ответ я получила еще один легкий кивок. Итак, место действия и завязка интриги у меня готовы…

– Так вот! – Для пущего эффекта я сделала паузу. – «Ивнинг Ньюз» сделала сегодня щедрое предложение на публикацию этого романа по частям. Пятьсот фунтов, представляешь? Думаю, эти деньги нам как нельзя кстати. – Я не могла сдержать энтузиазм по поводу своего будущего вклада в наш тающий семейный бюджет при растущих расходах на хозяйство. Меня бы хоть на какое-то время отпустил страх оказаться практически без гроша, как это случилось с моей матерью, когда отец потерял немалое состояние, доставшееся от родителей, и я полагала, Арчи разделит мое облегчение. Надеялась, что снимаю с его плеч хотя бы малую часть бремени, которое он на себя взвалил.

Но не тут-то было. Его реакция оказалась совершенно неожиданной даже для меня.

– Это потому, что я в последнее время не имел возможности помогать с финансами? – риторически спросил он – в его голосе не звучало никакой радости, сплошной лед. Тема была для него чрезвычайно болезненной, хотя я ни разу даже не заикнулась о том, что он месяцами сидит без работы и это крайне серьезно сказывается на нашем финансовом положении. В моей новости он не услышал ничего, кроме осуждения.

Мне следовало быть осторожнее. Надо было, не говоря ни слова, тайком положить деньги на счет. С чего я взяла, будто он изменился?

– Арчи, я вовсе не это имела в виду. Просто после нашего возвращения я чувствовала себя бесполезной, и мне хотелось хоть как-то облегчить твое бремя, – поспешила заверить я.

– Ты всерьез считаешь, что одной книгой, одним гонораром можно восстановить наше положение? Наверстать целый год каникул? Нам придется как следует поработать, чтобы расплатиться за сладкую жизнь.

– Вы не могли бы повторить ваше заявление, полковник Кристи? Мне хочется быть абсолютно уверенным, что я привожу его дословно.

– Конечно, могу, – отвечает Арчи журналисту.

Этот юноша из «Дэйли мэйл», Джим Барнс, совсем не похож на человека, которого ожидал увидеть Арчи. Он собирался осторожно побеседовать с Барнсом – вне рамок полицейского расследования, разумеется, – дабы его позиция с гарантией попала в газеты и была там зафиксирована раз и навсегда. Он планировал изложить в общих чертах свой взгляд на события, чтобы общественность увидела в нем разумного человека, – и, пожалуй, даже намекнуть на то, что исчезновение Агаты – как бы это ни изображала полиция – отчасти ее собственный выбор. Арчи рассчитывал таким образом сгладить свой образ в глазах публики, не выходя из ограничений, установленных в письме. Если при этом ему придется в чем-то оправдываться, обходя ловушки, которые могут расставить репортеры – а они вполне могут, учитывая, как пресса обходилась с ним до сих пор, – что ж, так тому и быть.

Но представший перед ним любезный, интеллигентный парень оказывается абсолютно не таким, как весь этот сброд, осаждающий Стайлз утром, в обед и вечером. Барнс говорит хорошим языком и безукоризненно одет, в нем ощущается родной дух, он мало чем отличается от знакомых Арчи по гольф-клубу Саннингдейла. Вопреки своим намерениям и планам, он испытывает расположение к этому человеку в первый же миг, как только они усаживаются за столик в небольшом, ничем не примечательном пабе. Наконец-то, – думает Арчи, – нашлась хоть одна сочувствующая душа. И он снимает с себя броню.

– С радостью это сделаю. – Взяв лист бумаги, на котором – его официальное заявление для прессы, Арчи излагает свою позицию: что он ужасно тревожится о жене, что ей в последнее время досаждали проблемы с нервами, что они зачастую – в соответствии со своими интересами – проводили уик-энды раздельно (о чем он не собирался распространяться публично) и что он делает все возможное, оказывая помощь следствию.