— Домой? — спросил друг, выводя меня из размышлений, когда мы сели в машину.

— Нет, в больницу, в кардиологию, у Миры сегодня консультация.

— Она согласилась? — спросил Тим. Я успел рассказать ему кое-какие подробности о ее состоянии, он переживал не меньше меня за состояние моей женщины. Со своей он пылинки сдувал и понимал, наверное, где-то в глубине души, насколько мне страшно. Насколько страшно потерять свою девочку, ту, что я только обрел. Я же тогда чуть не обоссался от счастья, когда она согласилась на операцию. Я не мог ее потерять, просто не мог.

— Согласилась.

МИРОСЛАВА

— Операция рядовая, организм молодой, на данный момент причин для беспокойства я не вижу, конечно, ваш отказ от лечения привел к определенным последствиям, — врач посмотрел на меня строго, — но пока ничего непоправимого не произошло.

— Мы бы хотели получить более подробную информацию о ходе операции, чтобы понимать, — Леша сжимал мою ладонь в своей так сильно, словно боялся, что, если отпустит, я тут же исчезну.

Он волновался и, казалось, что волновался сильнее меня несмотря на то, что именно мне предстояла операция. Казалось, даже слова ему давались с трудом и каждое ему приходилось подбирать. Сложно было точно сказать, кому из нас придется труднее. Да, оперировать должны были меня, но именно ему предстояло ждать эти несколько часов за дверьми операционной, накручивать себя, переживать. В такие моменты время тянется бесконечно долго и хуже всего то, что ты ничего не можешь поделать. Только поглядывать на часы и пялиться на закрытую дверь.

— В норме у сердца есть четыре клапана, — с особым энтузиазмом начал доктор, он даже вынул чистый лист бумаги и с невероятной скоростью начертил на нем схематический рисунок сердца, — каждый из клапанов плотно смыкается, и обеспечивает ток крови в одном направлении. В нашем же случае два из четырех клапанов не функционируют как положено. Вот это правое и левое предсердие, а вот это правый и левые желудочки, между ними двухстворчатый клапан слева и трехстворчатый справа. В норме они должны замыкаться и препятствовать возвращению крови из желудочков в предсердия, но в случае Миры, она смыкаются недостаточно, в результате чего образуется отверстие, через которое при сокращении желудочков, часть находящейся в ней крови, возвращается в предсердия. Это в свою очередь приводит к тому, что сердцу приходится работать с избыточным количеством крови, в результате чего с течением времени возникает ряд серьезных осложнений. Во время операции мы проведем так называемую аннулопластику, где с помощью специального опорного кольца, вот такого, — он выдвинул ящик стола и достал из него маленький полиэтиленовый пакетик, с находящимся внутри белым кольцом, чем-то напоминающим резинку для волос, — мы восстановим функцию пораженного клапана.

Леша протянул руку и взял кольцо. Рассматривал его какое-то время хмурясь и не понимая, для чего оно в общем-то нужно, а оптом протянул его мне. Оно действительно напоминало резинку для волос, но на ощупь гораздо плотнее.

— И как это работает? — спросил Леша, когда я вернул предмет врачу, и тот убрал его обратно в стол.

— Вот здесь находится отверстие между желудочком и предсердием, — доктор указал на место разграничения верхних частей схемы и нижних, — здесь же находятся клапаны сердца. Представьте себе крайние столбы, на которые вешаются ворота, в норме они должны находиться на определенном расстоянии, чтобы ворота плотно закрывались, если же расстояние больше, чем нужно, то остается щель. Стоит только сдвинуть столбы ближе друг к другу, и щель исчезает, также и здесь. Кольцо фиксируется к стенкам сердца на уровне отверстия между желудочком и предсердием, вследствие вшивания опорного кольца диаметр отверстия уменьшается, благодаря чему обеспечивается более плотное смыкание створок клапанов.

Я всматривалась в схематические рисунки сердца, стараясь представить себе все, что будет происходить во время операции.

— Как долго длится данная операция? — продолжал Леша. Я все это время молчала и переваривала полученную информацию.

— В среднем около пяти часов.

Леша кивнул, хмурясь и что-то обдумывая в своей голове. После он еще задал несколько вопросов о госпитализации, моем пребывании в больнице после операции, внимательно слушая каждое слово, сказанное врачом. Операцию назначали на конец месяца и у меня было еще около двух недель, чтобы подготовиться к ней морально. Решение было принято однозначное — операции быть. По договоренности с врачом, я должна была вернуться в больницу за два дня до назначенной даты операции, чтобы успеть провести все необходимые исследования и стандартные процедуры.

Конечно, я переживала, за несколько дней я перерыла весь интернет, чтобы глубже изучить вопрос, Леша был занят тем же. Я старалась не показывать своего волнения, потому что мужчина и так был на пределе, я даже подумать не могла, что он может настолько терять контроль надо собой. За пару дней до госпитализации я снова навестила отца, с каждым моим приходом он выглядел все лучше. Стал чаще улыбаться, прибавил в весе, мрачные мысли больше не проскакивали в наших с ним диалогах.

Не последнюю роль в его новом состоянии сыграла Нина — медсестра, закрепленная за папой. Они, несомненно, нашли общий язык и, кажется, дело двигалось к чему-то более серьезному. Я была только рада, отцу нужен был кто-то, кто снова зажжет в нем огонек жизни, и Нина прекрасно подходила для этой роли.

После смерти мамы отец закрылся, замкнулся в себе и потерял свой стержень. Мы оба потеряли тягу к жизни, утонули в депрессии и жалости к себе. Нам обоим потребовался хороший толчок, и этот толчок на обеспечил Леша.

Надо сказать, что лучшими друзьями главные мужчины в моей жизни, конечно, не стали, но по крайней мере научились спокойно и размеренно общаться. Значительную роль в их примирении сыграл Артемка, который однажды напросился вместе с нами и привел в восторг не только моего отца и его избранницу, но и еще половину пациентов в отделении.

О предстоящей операции отцу я решила не сообщать, ему ни к чему было переживать, хватало одного параноика, что чуть ли не рвал на себе волосы и не отходил от меня ни на шаг, за редким исключением, когда вынужден был уехать по делам.

Одним из вечеров, я подошла к Леше, сидящему на диване и сосредоточенно вчитывающемуся в какие-то документы. Артем уже успел вымотаться и спал без задних ног. А мне не спалось, совсем, и дело было даже не в том, что рядом не было Леши, нет, меня мучала одна единственная мысль, навязчивая идея, в совокупности с чувством вины.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍