– Здравствуйте, баб Тось. Валентина дома?

– Дома, – кивнула она, – только спит сейчас твоя Валентина. Да ты зайди, зайди…

– Так долго спит?

Я удивилась: было уже около трех часов дня, для меня – время закончить уборку на улице и в подъезде. Если я и думала не застать Вальку дома, так скорее всего потому, что она ушла в свою фирму. Впрочем, последнее время подруга туда как будто и не ходила – я частенько видела ее во дворе в самое что ни на есть рабочее время.

– Давай-ка чаю с тобой попьем. А там и Валька подымется, – сказала баба Тося.

Значит, она лежит пьяная, поняла я. Надо было попрощаться и зайти в другой раз, но мне стало жаль бабу Тосю – ей бы правнуками сейчас любоваться, а не ломать голову над тем, как быть с выращенной ею здоровой девкой, не проспавшейся к четвертому часу дня… Вслед за старушкой я прошла на кухню.

– Все работаешь? – Баба Тося уже не выходила из дому и, значит, не могла видеть меня на трудовом посту. – Ну и правильно. А ничего, что дворник? Кавалеры не брезгуют?

Я пожала плечами – не хотелось говорить о том, что брезговать некому по причине отсутствия кавалеров. И на бабу Тосю я не обиделась. Такой уж она была человек: и о себе все как есть расскажет, и других спросит напрямую, без дальних подходов.

– А Валька не столько работает, словно пьет, – подтверждая мои невысказанные мысли, продолжала бабка. – В фирму эту самую ходит через два дня на третий. Когда придет, когда не придет – все равно зарплату ей платят! Ну и разбаловалась…

– Она все секретарем работает? – полюбопытствовала я, вспомнив, как мы, девчонки, дивились Валькиной профессии.

– Одно время посуду мыла, – не меняя интонации, сообщила бабка. – А сейчас другую женщину наняли. А Валька когда чего… пойти там куда, покупку какую приглядеть. На подхвате, одним словом…

– И сколько ж за это платят?

– Хорошо платят! – Старушка подняла голову, радуясь, что может так ответить. Конечно же, ей давно хотелось погордиться внучкой, и вот, нашелся, наконец, повод…

– Хорошо – это как?

– Вон, гляди: кухня у нас новая! А в комнате у Вальки окна сделали белым, ну эти, как их – еврейские…

– Евростандарт? – догадалась я. – Рамы из пластика?

– Во, во, из пластика! И шкаф еще у ней дорогой, и шубу хотят вторую купить. Одна есть, из козла, а теперь из норки!

Мне стало интересно, что значит «хотят». Было в этом слове нечто цепляющее мой женский, точнее, еще девчоночий слух. Хотят – значит, рядом с подругой есть кто-то еще, у них общие дела, общие траты, какие-то жизненные связи. Но почему тогда Валька пьет, если кто-то небезразличный ей (с иным она, уродившаяся прямолинейностью в бабку, не стала бы знаться) думает о том, чтобы купить ей новую шубу?

– А с кем вместе она «хочет купить»? – подогретая бабкиной откровенностью, не удержалась я.

– Расул покупает, – бабка вскинула на меня наивные, старчески пестреющие по радужной оболочке глаза. Как, мол, ты не знаешь, кто Вальке все это делает? Конечно, Расул! Кто же, как не он?

– Но ведь у нее и у самой зарплата большая… – смущенно пробормотала я.

Бабка рассмеялась хриплым квохчущим смехом. Она с натугой подняла с конфорки совсем не тяжелый литровый чайник и налила мне чаю.

– Так это он и платит ей зарплату, Расул. А ты что, ничего не знаешь?

– Нет, – созналась я.

– Он, Расул-то… – Бабка замолчала и вдруг стала придвигать мне сахарницу, тарелку с ванильными сухарями и вазочку сливового варенья. – Вот, бери, свое. Валька летом сварила. Кушай, а я пойду прилягу. Встанет, сами поговорите. Валька! – вдруг закричала она в глубь квартиры густым трубным голосом, с хрипотцой, которую я запомнила с детства: «Выплюнь песок», «Положь где взяла», «Не съезжай на заднице, зачем мы санки сюда тащили?!».

На этот голос Валька откликнулась. Вскоре за нашей спиной зашлепали тапки, и на пороге кухни обозначилась моя расхристанная патлатая подруга в наспех накинутом халате. До чего ж она стала толстой, особенно когда выйдет вот так, неприбранная! И под глазами мешки. А уж ногами шаркает, словно ей самой за восемьдесят…

– Че тут у тебя, баб? – Валька зевнула и потянулась. – А, Мальвина пришла…Чаек попиваете…

– Мы чаек, – беззлобно закричала на нее бабка. – А ты вон рожу умой! Ишь, вся опухла…

– Момент, – согласилась Варька. – Мальвина, я в ванную, а ты поди пока ко мне комнату, подожди.

В Валькиной комнате, недавно подвергшейся евроремонту, царил страшный беспорядок. Посередине стояла большая неубранная софа со смятыми простынями и скомканным розовым одеялом, кажется, атласным. А рядом на столике, и на коврике возле кровати, и просто на полу чего только не было! Колготки, лифчик, тюбик помады, коробочка из-под пилюль, волосы со щетки, и еще много всяких вещей, которые трудно было разглядеть… Зато в другом углу комнаты находилось то, на что я рассчитывала, – компьютерный стол с монитором и со всем полагающимся оборудованием. Сейчас вернется из ванной Валька, и залезем с ней в интернет…

Подруга пришла в комнату посвежевшая, с мокрыми волосами, но все-таки еще немного не в себе: глаза у нее слегка косили, а рот подергивался. Или она теперь всегда такая, просто я раньше не замечала? Мне стало обидно за хорошего человека, с которым, к тому же, у нас было общее детство.

– С чего ты так распустилась, Валентина? У тебя, по крайней мере, есть человек, который тебя любит! Вот сколько деньжищ на тебя ухлопал и еще будет хлопать… Шубу тебе собирается купить…

– Это ты про Расула? – Она как-то подозрительно повела своими косящими глазами.

– Конечно, про него. Или еще кто-нибудь есть? Да ты подумай, кому надо держать тебя на работе, если ты даже дела постоянного не имеешь! Ясно, Расул держит тебя только потому, что у него к тебе чувство… А ты тут пьешь, валяешься в постели до вечера…

– У меня тоже чувство, – сдвинув брови, с маниакальной значительностью сказала Валька. – Я его убью.

– Щас тебе! Или еще не протрезвела?

– Убью, – уперто повторила она.

– Ну и кто тебе после этого будет твою зарплату платить? Да еще шубы и все прочее?..

– Я не его убью, не Расула, – с усталым вздохом пояснила Валька. – И вообще, ничего ты, дура, не понимаешь.

Но я понимала, что она просто еще не пришла в себя и мои душеспасительные разговоры сейчас не к месту. Пора было браться за дело, ради которого я пришла. Валька безо всяких разрешила мне пользоваться компьютером, да я от нее иного и не ждала. Чтобы мне было удобнее, она даже сама его включила и кое-как пощелкала мышкой, правда, без полезного результата. То ли подруга давно не подсаживалась к компьютерному столу, то ли пальцы у нее дрожали после попойки, но в результате этих пощелкиваний на мониторе всплыла фотография малыша с темными блестящими глазами. Валька вдруг метнулась ее убрать, а потом бросилась на софу и забила по скомканному атласному одеялу руками и ногами. Это уже не могло быть постпохмельной истерикой, тут крылась какая-то особая самостоятельная причина. Неужели этот малыш… и тут же внутреннее чувство, зачастую опережающее доводы разума, сказало мне «да». Наверное, это ее ребенок. Но ведь в доме нет никаких следов присутствия маленького, ничего, хоть приблизительно напоминающего о детях! Ни одной пеленки, ни одной завалявшейся игрушки… А баба Тося? Разве она смогла бы умолчать столь ошеломительную новость? Да и с животом я Вальку не видела…