Себя Санька тоже относила к категории «уродин», несмотря на все заверения Ивана в обратном. А вот недавно и Андрей её красивой назвал. В шутку, наверное?

— Ну, признавайся: ждала ведь кого-то? — повторил Андрей, заслоняя собой Саньку и всё ещё смеясь. — Или никого сегодня не ждала?

— Так я ведь и тебя, красавчик, не ждала! — ответно засмеялась женщина по имени Матрёна. — Но раз пришёл — залезай!

И тут только она сумела разглядеть, что Андрей не один.

— Это кто ещё с тобой? — резко оборвав смех, спросила она недовольно.

— Это приятель мой! — крепко сжав руку Саньке (молчи, мол!), отозвался Андрей. — Алексашкой зовут.

— А мне какая разница, как его там зовут! — недовольно буркнула Матрёна. — И на кой ты его припёр сюда?

— Ночевать негде, — вздохнул Андрей. — Вот я и подумал…

— Ах, ты подумал?! — перебила его Матрёна и голос у неё прозвучал ещё более недовольно. — А меня ты спросил, прежде чем подумать? Эй, парень, ты куда?!

Это она к тому, что Санька повернулась и быстро пошла прочь.

— Обиделся, что ли?

Санька ничего не ответила. И не остановилась. Но тут её догнал Андрей и крепко ухватил за руку.

— Не дури!

— Пусти! — прошептала Санька, но руку вырывать не стала. — Не хочу я у неё ночевать!

— Ну и зря! — не отпуская Санькиной руки, Андрей ещё и за другую её взял. — Матрёна, она добрая, бескорыстная даже… на язык, правда, немножечко невоздержанная…

— Ну и целуйся со своей Матрёной, раз она такая добрая! — не сдержавшись, выкрикнула Санька, и голос её предательски задрожал и сорвался. — А я… а мне…

— Тише, ты же сейчас себя выдашь! — тревожно оглядываясь в сторону кибитки, прошептал Андрей.

— Ну и выдам, тебе то что?! — ещё громче крикнула Санька. — Ведь ты… ведь тебе на меня наплевать! И мне на тебя тоже наплевать, понял?!

И, не выдержав, расплакалась. Точнее, разревелась в голос, сама не понимая истинную причину этих своих горьких слёз.

— Ну, тише, тише, чего ты?! — крепко прижав Саньку к себе, зашептал ей в самое ухо Андрей. — Ты самая лучшая и никого кроме тебя мне не надобно! Не вру, вот те крест святой!

Он всё продолжал и продолжал шептать что-то, совершенно уже бессвязное, а потом, обхватив голову Саньки обеими ладонями, принялся покрывать бесчисленными поцелуями заплаканное её лицо. А Санька, вместо того, чтобы с возмущением оттолкнуть от себя этого нахала, невольно принялась отвечать на его поцелуи. И злилась на себя из-за этого, и негодовала… и ничего не могла с собой поделать.

А потом она краем глаза заметила, что Матрёна, стоя неподалёку, с любопытством за ними наблюдает.

— Пусти! — прошептала она. — Хватит.

И Андрей повиновался, скорее всего, из-за того, что тоже понял: они тут не одни. Но повиновался в том лишь смысле, что Саньку целовать перестал. От себя он её так и не отпустил… да Санька на этом особо и не настаивала…

— Приятель, говоришь? — насмешливо поинтересовалась Матрёна, подходя чуть ближе. — Да нечто ж приятеля, пусть даже задушевного самого, так лобзают страстно?

Ни Андрей, ни Санька ничего ей не ответили. Они продолжали стоять рядышком, руки Андрея крепко обнимали талию девушки, и тут Санька с удивлением обнаружила, что и её собственные руки тоже совершают нечто подобное. И, вконец на себя разозлившись, немедленно убрала руки и попыталась оттолкнуть от себя Андрея. Даже не оттолкнуть, а мягко, но настойчиво отстранить…

Это ей в конец концов удалось, но, опять-таки, лишь частично. Убрав руки с талии девушки, Андрей тут же вновь беспрепятственно завладел обеими её ладонями.

— Переночевать нам надо, — по-прежнему глядя на Саньку и только на Саньку, произнёс он, обращаясь, естественно, к Матрёне. — И ещё поесть. У тебя найдётся чего съестного?

— Найдётся, отчего не найтись, — отозвалась Матрёна, и голос женщины был теперь настолько мягким и благожелательным, что Санька даже удивилась столь неожиданной перемене. — Пошли, что ли, Александра… или тебя иначе кличут?

— Александра она! — опередив Саньку, сказал Андрей. — Иди Санька с Матрёной, не бойся! А я…

— А ты? — встревожилась Санька.

— А я скоро вернусь! Коня вот только сюда переведу, Орлика моего. Чую: заскучал он без хозяина…

Андрея не было долго. Так долго, что Санька даже беспокоиться начала…

А перед этим Матрёна досыта её накормила. И еда была невероятно вкусной (вареная курица и добрый ломоть пирога с начинкой из печени), а ещё у Матрёны оказался кислый шипучий квас в глиняном узкогорлом кувшине. И едой, и квасом она щедро делилась со своей незваной гостьей… прав был Андрей, назвав хозяйку кибитки доброй и бескорыстной.

После ужина Матрёна ещё и соорудила для Саньки шикарную постель, основательно взбив для этого сухую солому и накинув на неё сверху кусок какого-то плотного полотна.

— Давай, ложись! — сказала она, покончив со всеми этими приготовлениями. — Устала, чай, до смерти? Глаза слипаются?

У Саньки и в самом деле слипались глаза (уж слишком долгим и утомительным выдался сегодняшний денёк), но она пересилила себя и отрицательно мотнула головой.

— Я Андрея ждать буду!

— Ну, жди! — без малейшего даже намёка на ревность проговорила Матрёна. — Красивый парень, верно? — потом помолчала немного и добавила всё тем же спокойным и даже чуть покровительственным тоном: — Ты тоже красивая…

Не желая углубляться в непростую эту тему, Санька просто промолчала. Но сама Матрёна, видимо, не считала тему законченной.

— Ты, Санька, не подумай чего лишнего, — сказала она, на ощупь нашаривая в темноте Санькину руку и осторожно её поглаживая. — Между нами нет ничего. И не было. Молод он для меня, да и не из таковских, чтобы на каждую бросаться. Вот почему я удивилась даже, когда он тебя целовать принялся…

Матрёна замолчала, и Санька тоже молчала и ждала продолжения.

— Лет ему сколько? — спросила она, поняв, что продолжать Матрёна явно не намерена.

— Это Андрею то? — Матрёна вздохнула и, оставив в покое Санькину руку, принялась что-то поправлять в собственной одежде. — Точно не ведаю, но молод он весьма!

Это Санька и без неё понимала.

— А как вы с ним познакомились?

Вопрос этот почему-то очень интересовал Саньку.

— Да случайно вышло! — Слышно было, как Матрёна тяжело вздохнула, или это только показалось Саньке. — Просто однажды он меня из большой беды вызволить смог… вот так и познакомились…

Что это за беда такая была, об этом Матрёна распространяться не стала, а Санька расспрашивать её более подробно не решилась, опасаясь услышать что-то весьма неприятное, а возможно даже страшное.