В глазах Кашмира мелькнула веселая искорка:

– Я вижу, вы хорошо понимаете закон джунглей, амира.

В моем сердце вспыхнула надежда:

– Так ты сделаешь это?

– Для вас?

Я заморгала, не зная, что ответить, и понимая, что, с моей стороны не слишком великодушно обращаться к Кашмиру с подобной просьбой. Но, к счастью, он не стал дожидаться ответа и сказал:

– Ладно, я попробую.

– Спасибо!

Я радостно обвила Кашмира руками и сдавила, что было сил.

– Вы меня задушите! – засмеялся он.

– Извини. – Я разжала объятия и сделала шаг назад. – И как же мы это сделаем?

– Остыньте немного, мисс Двойная Мораль.

– Мне кажется, если сравнивать кражу карты и кражу золота из королевской казны, с точки зрения закона, первое преступление не такое уж серьезное.

– Похоже, вы никогда не имели проблем с законом. Ой! – Кашмир согнулся пополам, делая вид, будто мой тычок в солнечное сплетение лишил его возможности дышать. – Ну ладно, ладно. Пока я еще ничего не знаю, но постараюсь что-нибудь придумать. Полагаю, лучше всего провернуть это дельце во время бала. По-моему, вы говорили, что вам нужен кавалер?

ПЕРВОЕ, ЧТО Я ПОЧУВСТВОВАЛА, ПРОСНУВШИСЬ УТРОМ, – как дыхание Кашмира щекочет мне ухо.

Мы с ним проговорили почти до утра, а когда закончили, я, казалось, только на минутку прикрыла глаза, а открыла их только через несколько часов. Кашмир лежал, обняв меня одной рукой. Несколько минут после пробуждения я лежала неподвижно, не решаясь освободиться. За это время я успела внимательно рассмотреть его руку, находившуюся в паре дюймов от моего лица – расслабленные пальцы, костяшки на тыльной стороне ладони, покрывавшие их небольшие белые шрамы. Мне было стыдно за то, что я лежу рядом с Кашмиром, и в то же время приятно.

Вскоре раздался звук тяжелых шагов, грохочущих по палубе. Наверное, это проснулся капитан. Я успела вскочить за секунду до того, как Слэйт распахнул дверь.

– Вставай, Каш, уже поздно… – начал он и осекся, стоя на пороге с открытым ртом.

Кашмир открыл глаза, и я почувствовала, как его тело мгновенно превратилось в сжатую пружину. Но Слэйт смотрел не на него, а на меня. Чудовищным усилием воли я подавила желание начать оправдываться. Слэйт сделал глубокий вдох, затем резко выдохнул и переступил с ноги на ногу. Взгляд его блуждал по каюте – он явно избегал зрительного контакта со мной.

– Даю тебе пятнадцать минут, Кашмир, – сказал Слэйт и тихо притворил за собой дверь.

Я торжествующе рассмеялась, но у Каша вид был сконфуженный и, пожалуй, даже слегка испуганный.

– В чем дело? – удивилась я. – Все могло быть гораздо хуже.

– А могло и лучше, – пробормотал он, сняв рубашку и швырнув ее в угол.

– Да какая разница? Все равно ты ему нужен.

– Я беспокоюсь не за себя! – бросил Кашмир, роясь в платяном шкафу. – Мне страшно подумать, что неприятности могут возникнуть у вас.

– Неприятности? Из-за этого? Но ведь между нами ничего не было. А даже если бы и было, не Слэйту читать мне мораль. И потом, ничего особенного не произошло.

Кашмир достал из шкафа свежую рубашку, надел ее и стал застегивать.

– Знаю, – кивнул он. – Я ведь находился здесь, если помните.

Щеки мои загорелись.

– Кстати, куда вы со Слэйтом собираетесь? – поинтересовалась я.

– Уверен, вы сможете догадаться сами, – произнес Каш, продевая запонки в рукава.

– Вынюхивать, где ходы и выходы в королевских хранилищах?

– Я бы предпочел другие слова. Скажем так: мы отправляемся на разведку.

– Смотри, не попадись. Не хватало только, чтобы ты угодил в тюрьму.

– За что? За государственную измену? – уточнил он, причесывая растрепанные волосы гребнем. – За это нас в тюрьму не посадят.

– Правда?

– Нас просто пристрелят.

– Да, а успокоить ты умеешь.

– Я стараюсь видеть плюсы в любой ситуации. – Кашмир засунул большие пальцы за брючный пояс. – Ну, а теперь, если вы не очень жалеете по поводу того, что между нами ничего не произошло…

Я бросилась из каюты прочь, а вслед мне донеслись раскаты веселого смеха.

День выдался чудесным. Голубой купол неба, чуть бледнея у горизонта, отражался в сапфировой глади бескрайнего моря, делая ее синеву еще более сочной и глубокой. На песчаную отмель накатывались ровные белопенные валы, а чуть дальше от берега, у кораллового рифа, теснились рыбацкие каноэ. Воздух был кристально чист и прозрачен. Легкий ветерок покрывал зеркальные воды лагуны едва заметной рябью.

Би и Ротгут ремонтировали рыболовную сеть. Увидев меня, Ротгут широко улыбнулся.

– Отправляйся готовить завтрак, – сказала, легонько пихнув его, Би.

– Еще рано! – возмутился тот.

– Приготовь что-нибудь такое, на что нужно много времени.

Ротгут закатил глаза и зашагал на камбуз. Проходя мимо меня и направляясь к палубному люку, он ободряюще поднял вверх большие пальцы.

Стараясь не наступить на сеть, я сняла свою просохшую одежду, теплую от солнечных лучей.

– Вижу, слухи на борту распространяются быстро, – промолвила я.

– В этом нет ничего удивительного, – усмехнулась Би. – Между прочим, у этого парнишки совсем нет скота.

– И что?

– И то. Чтобы жениться на Айен, я заплатила выкуп в тринадцать коров, хотя цена составляла только десять. Но ты бы видела, как она танцует! Она двигалась так, словно…

– Знаю, знаю, – кивнула я, прервав Би. У меня не было времени выслушивать всю историю. – Но мы с Кашмиром просто друзья.

Она поджала губы и посмотрела на меня с недоверием.

– Да-да, не сомневайся, – подтвердила я. – И к тому же танцую я просто ужасно.

– Наверное, тебе следует раздобыть хоть немного скота.

– Где же, интересно, я буду его держать?

– Скот – метафора, обозначающая некую материальную ценность, Никси.

– Понимаю, – кивнула я и рассмеялась. – Извини.

– По крайней мере, до тех пор, пока ты не устроишься где-нибудь в таком месте, где будет достаточно травы.

Я замерла, держа в руках стопку просохшей одежды.

– А кто сказал, что я собираюсь где-то обосноваться?

– К этому стремятся большинство людей.

– Но не ты.

– Я тоже стремилась. Но теперь у меня не осталось скота ни в прямом смысле, ни в переносном. Как же я могу жениться? К тому же Айен будет ревновать. – Подмигнув мне, Би потянула за веревку, затягивая очередной узел, и веревка лопнула у нее в руках. – Ох! Айен, прекрати! Видишь, что творится, Никси?