— Пусти, дитя вытрясешь, идиот, — наконец, взмолилась Наташа — Если оно уже во мне, оно, конечно, родится, я ждала его столько лет…

Они не спорили больше. Наташа безучастно уставилась в пыльную дорогу и молчала. А Матвей всю дорогу уверял ее: «Я знаю, что все будет хорошо. Все образуется. Верь мне, родная моя, хорошая, любимая…»

* * *

С недавних пор Васильку стало трудно определить свой нынешний статус. Жена стала совсем другой — чужой и незнакомой. Уезжая, обмолвилась с ним всего несколькими словами: уехать ей, видите ли, надо, на лечение, не сказав куда, зачем, на сколько. Такого никогда не было за все время их совместной жизни. А то, что она наговорила ему накануне, ему и вовсе вспоминать не хотелось.

Неужели все сказанное женой правда? Василек ловил себя на мысли, что негодовал он не столько от ревности к ней, сколько от страха за себя, за то, что его жизнь может кардинально измениться, а к таким изменениям он был совсем не готов. Он хотел, чтобы жена вернулась домой, снова став «бригадиром», чтобы они во всем друг другу признались, все друг другу простили, и снова все стало как прежде.

Но Наташа уже так долго не звонила и не объявлялась. Васька все чаще был у родителей жены. Нина Дмитриевна тоже недоумевала, почему дочь уехала, никому ничего толком не объяснив.

— Что у вас случилось? — допытывалась она у зятя.

— Все нормально, подлечится и приедет, не хочет рассказывать из-за каких-то предрассудков, — пряча глаза, мямлил Василек.

Но зная дочь, ее нрав и характер, мать понимала, что та не могла уехать куда-то, ничего никому не объяснив. Стало быть, случилось нечто чрезвычайное или еще хуже, непоправимое.

Светка Василька игнорировала. Родных не было. С друзьями Василек теперь не общался. Да и не было у него друзей, как он теперь понял. Все знакомые и друзья их семьи были, скорее, Наташины. Когда-то он считал другом Павла, но потом стал спать с его женой. Затем Сергея…Об этом думать было совсем невмоготу.

* * *

Наташа с нетерпением распахнула калитку материнского дома. Она безумно соскучилась по сыну.

— Мамочка приехала! — заорал на весь двор Васька и за секунду повис у нее на шее — А где папа? — последовал сиюминутный неизменный вопрос.

Так было всегда. Если мать приходила без отца, он тотчас спашивал, где отец. Вопрос «Где мама?» тут же обрушивался на пришедшего без нее Василька.

— Дома, сыночек.

Наташа вмиг представила, как будет отвечать на неизменные вопросы сына потом. Ее былая решительность рассказать о случившемся хотя бы матери сразу улетучилась. Она поболтала с Васькой, рассказала матери, как необычно, но успешно ее вылечила целительница.

Вместо одобрения недоверчивая Нина Дмитриевна тут же стала отчитывать дочь за то, что та доверилась какой-то шарлатанке, и Наташа, обозлившись, засобиралась домой. Ей так хотелось услышать слова поддержки и одобрения, но в очередной раз убедилась, что между нею и матерью ничего не изменилось и вряд ли когда-то изменится. Зато Васька, гладил материны руки и восхищался тем, что на них нет ранок.

***

По приезду домой Наташа чмокнула мужа в щеку, скорее для того, чтобы сын не ощутил напряженности их отношений, и тот час же отправилась на кухню. Василек стал помогать Ваське собирать замысловатую деталь конструктора. Он не приставал к жене с расспросами о лечении, ожидая, что та сама заведет разговор.

Наташа готовила ужин и еще раз обдумывала свою ситуацию. Решение, которое она приняла, показалось ей в данный момент единственно правильным. Главное в ее жизни — дети. Ради них она была готова на самые немыслимые жертвы.

Уложив сына, она непослушными ногами переступила порог спальни, сбросила одежду и легла рядом с мужем. Руки Василька лихорадочно скользнули по ее голому телу. Наташа стиснула зубы, закрыла глаза и мысленно закричала от отчаянья. А потом она стала жить, словно ничего не случилось и не изменилось в ее жизни.

Спустя время без каких-либо эмоций и радости, как-то совсем обыденно, она объявила мужу, что беременна. Словно не свершилось чудо, словно случившееся не было осуществлением их давней обоюдной мечты. Так же сдержанно, боясь спугнуть нежданно счастливое для него стечение обстоятельств, обрадовался Василек. Он возблагодарил Бога, что все начало становиться на свои места.

Как бы, между прочим, о беременности узнали мать и отец Наташи. Наташа сообщила им о том, что у них будет внук или внучка, как рассказала бы о любом событии, произошедшем в их семье. Отец искренне обрадовался, обняв и поздравив дочь. А мать по привычке тут же стала извлекать из данного факта «плюсы и минусы», основываясь исключительно на нынешнем материальном состоянии семьи дочери. Только Васька, казалось, искренне обрадовался, что теперь у него будет братик. На сестричку, он, правда, тоже согласился.

***

Матвей принял решение Наташи с окаменевшим лицом. Внутри все рвалось и кричало. Хотелось побежать к Васильку и, рассказав правду, упиваться его ревностью и яростью. Хотелось схватить Наташу в охапку и увезти туда, где ее никто не найдет. Хотелось со всеми поделиться радостью, что он скоро станет отцом. Но его любимая женщина приняла решение не в его пользу. И он должен его принять, как обещал. Он был мужчина и человек слова.

Наташа напрочь отказалась даже от минутных встреч с Матвеем. Для нее было одинаковой пыткой видеть его, и не видеть. Из двух бед она выбрала последнее — для спокойствия и «морального облика» своей семьи, благополучие и счастье которой она поставила сейчас на кон.

В надежде увидеться, Матвей подкарауливал девушку, где мог — на работе, в магазинах, на рынке, на улице, во дворе. Если не представлялось возможности подойти и поговорить, просто стоял и смотрел на нее издали. А если удавалось, при «случайной встрече» незаметно касался ее руки, округлившегося живота, заглядывал в полные боли глаза Наташи и шептал: «Любимые мои, родные. Люблю вас».

Тем оба и жили.

* * *

Семен Егорович был удивлен беременностью Наташи. По его прогнозам в этот момент она никак не могла наступить. Но чудо свершилось. И старый доктор приосанился, возгордился, подумав, что это именно его старания не прошли даром, именно его врачебная практика увенчалась успехом.

Беременность протекала нормально. Токсикоз первой половины срока, спровоцированный скорее зловонным лекарством, прошел. Живот Наташи потихоньку увеличивался. Сын время от времени измерял его