на себе, как от них сразу переставала болеть голова или зуб, как мгновенно останавливалась кровь и заживали ссадины на коленях.

Когда с ее сыном приключилась хворь, женщина часто вспоминала бабушку. Убедилась, что не нашлось ей равных среди целительниц. Если бы только она была на ту пору жива… Но бабушка прожила недолгую жизнь и все робтала перед смертью, что не успела внучке, как следует, тайны исцеления людей передать. А судьба, стало быть, сама внучку на нужную тропу поставила и наследство бабушкино в голове сохранила.

Сам Бог велел вспомнить, чему от бабушки да от женщины, излечившей ее сына, научилась. Наверное, пришел ее черед людям помогать. Стала сначала родным советы по лечению разных болезней давать, затем знакомым, затем знакомым знакомых, да как-то незаметно и других людей лечить стала. У ее двора теперь всегда стояли машины и толпились люди. Видно, не пришло ее время отдыхать, не все дела еще сделала. Несмотря на усталость, Акулина старалась помочь всем больным и тяжело принимала факты своего бессилия, которые, разумеется, имели место, как впрочем, и у каждого врача.

Молва о возвращении чудо — целительницы постепенно облетела не только шахтерский городок, но и близлежащие села и поселки.

***

С того рокового дня, когда Сергей разоблачил их связь со Светкой, Василек жил, как на пороховой бочке. Он решил скрывать правду от Наташи, хотя понимал, что это будет непросто. Его жена слишком умна, чтобы не понять, что в отношениях между некогда дружными семьями что-то изменилось. Для того, чтобы создавать видимость прежних отношений, ему была нужна помощь и Светки, и Сергея.

Светка… Со времени своего постыдного бегства Василек ни разу не позвонил ей. Он не знал, что сказать. Вернее, знал, но не мог. Ведь он, подлец, и думать забыл о любви, воспетой ей в поэзии, и сейчас его занимали исключительно собственные шкурные интересы, собственное благосостояние и судьба.

Образ Светки померк, мысли о ней раздражали. Черт бы ее побрал! Черт бы побрал ее мужа, этакого праведника! Ни одно любовное похождение Василька не заканчивалось так драматично. Хотя, надо признаться не было и столь отвратительным с его стороны: связь под носом у жены с ее лучшей подругой. Классика жанра.

Василек как по инерции работал, ел, спал, смотрел телевизор. Наташа тоже делала все по дому машинально, отрешенно как-то. Супруги боялись заговорить друг с другом. Казалось, первое кем-то из них сказанное слово не о борще, сыне и деньгах, а о своем внутреннем состоянии, неизбежно приведет к выяснению отношений, и как следствие — к разрыву.

Однажды ранним утром Василька разбудил настойчивый звонок в дверь. Он по привычке крикнул: Наташа, звонят! Открой! В ответ — тишина. А звонок верещал все настойчивее.

— Васька, сынок, открой дверь, дай отцу поспать!

Снова никакого ответа. Василек чертыхнулся, вскочил с кровати, и как был, в трусах, понесся навстречу новой трели звонка. На пороге стояла Анна в полу запахнутом халатике, вернее в совсем не запахнутом. В руках- неизменная дымящаяся сигаретка, в глазах — нескрываемая похоть.

— Привет! — женщина, едва выдохнув дым, тотчас же прильнула к губам Василька, навалившись на него полуобнаженной грудью.

— Ты что, совсем спятила? — шарахнулся от нее мужчина.

— Да не бойся ты, мой не дома, и твои только что на рынок пошли, сама видела! — повторила попытку завладеть губами Василька Анна. — Я ведь соскучилась.

— Ты знаешь, не до тебя сейчас, — грубо оттолкнул от себя женщину Василек. — Проблемы у меня. Спалился я немного. Так что подожди, не усложняй и без того все сложное

— С кем же это ты спалился? — зоарала Анна на весь подъезд.

Василек увидел за ее спиной сына и замолчал, делая знаки непрошеной гостье, чтобы та скрылась за своей дверью до входа в подъезд Наташи, но жена уже шагнула через порог вслед за сыном с авоськами, полными всякой снеди.

— Наташка, привет! — резко обернулась к ней соседка, снова обнажив полуголую грудь, — я вот пришла пригласить вас в гости.

— Не рановато ли по гостям ходить? — Наташа брезгливо отстранила мужа и вошла в квартиру, оставив любовников выяснять свои отношения на лестничной площадке.

Василек испугался холодного и безразличного взгляда жены. Он оттолкнул Анну и бросился вслед за Наташей. Та в отместку просунула голову в дверь и крикнула:

— Наташка, а белье — то новое понравилось мужу?

— Какое белье? — спросил Василек, чтобы сменить тему разговора и немного снять накал.

— Я у нее новое белье купила, посчитала, что изменять тебе в старом — себя не уважать, — спокойно ответила Наташа, введя Василька в полное замешательство.

Она сама не поняла, как сорвались с уст эти правдивые слова. Но не спохватилась и не пожалела о сказанном. А Василек замер от неожиданности, лихорадочно думая, верить или нет?

— Наташ, хватит заливать, это плохая шутка. Давай сюда сумки.

Но начало было положено. За завтраком, подождав, пока сын, съев свой омлет, убежал к телевизору, Наташа спокойно продолжила:

— Василек, я действительно тебе изменила, и не хочу это скрывать и жить в грязи. В отличие от тебя.

Женщина сама себе удивилась, как легко ей далось признание. А Василек подумал, что единственное, что сейчас может спасти его от драматической развязки не в его пользу, это перевести сказанное в шутку и, немедленно прекратив разговор, исчезнуть из поля зрения жены. А потом хорошенько обдумать, что ему делать и говорить дальше.

— А картошка — то у нас кончилась! Я сейчас мигом сбегаю на рынок, а то скоро на работу.

Наташа вслед только плечами пожала.

***

Отношения Наташи с Матвеем продолжались. Никто теперь не узнавал прежнюю Наташу — «бригадира», так она расцвела от внимания мужчины. То и дело прихорашиваясь перед зеркалом в учительской, используя все содержимое косметички, она ничуть не стеснялась коллег и, казалось, абсолютно наплевательски относилась к своему моральному облику. На ее столе не успевали увядать букеты, ящики стола были полны сладостей, сумка — коробочками с подарками. Она больше не засиживалась допоздна в школе, а едва не под трель звонка спешила к машине, ожидавшей ее у входа.

С мужем Наташа старалась видеться как можно реже. В те часы, когда тот был дома, всегда старалась куда-нибудь улизнуть — в магазин, к матери, к подругам. Теперь уже Василек много раз пытался закончить начатый ею разговор. Он сходил с ума от неопределенности и одновременно боялся расставить все точки над «і».

Сегодня он, наконец, решил выяснить отношения. Прикупив на рынке горшочек с фиалками, Василек ткнул его