Трупом собственной сестры по ковену в чертовом гробу. Безмолвной, бледной и совершенно, просто до неприличия мертвой.

Дафна «Дэф» Блэк неподвижной куклой застыла в окружении красного бархата и чернильно-синего шелка. Ее темные волосы, щедро разбавленные седыми прядями, тяжелым ореолом окружили узкое лицо с резко обострившимися чертами. Глаза были закрыты и ввалились, а губы так и застыли в неодобрительной, злой усмешке. Тонкие руки, лежащие на животе, закованные в широкие серебряные браслеты, выглядели так хрупко и беззащитно, что и не скажешь, что их обладательница могла щелчком пальцев превратить противника в пыль.

Коротко вздохнув, я смахнула скупую слезу, набежавшую на глаза. И стрельнула глазами в сторону, вновь чувствуя демоново внимание. Раздражающее, снисходительное, вызывающее изжогу в желудке и стойкое желание отравить любого, кто подвернется под руку.

Беззвучно фыркнула, возведя глаза к потолку и невольно передернув плечами. А затем выпрямилась и, сложив руки в молитвенном жесте, совершила самое невероятное богохульство из всех возможных. Я начала читать молитву, медленно, торжественно, нараспев. Восхваляя Бога и ангелов, прося проводить и направить на путь истинный усопшую рабу божью, откровенно черную ведьму из рода Блэк.

Где-то на улице громыхнуло, до зазвеневших в окнах стекол. Пламя свечей дрогнуло, потрескивая и немилосердно чадя. И я впервые искренне понадеялась, что меня не поджарит молнией прямо здесь, на этом же месте, за такое явное святотатство в стенах старого храма. Это была бы очень глупая и совершенно несвоевременная смерть на радость всем моим любовно взращенным врагам.

Радовать эту кодлу таким образом в мои планы абсолютно точно не входило. Во всяком случае, пока что.

Тихий хлопок дверей эхом разнесся по церкви и зал вновь погрузился в тягучую, вязкую тишину. Ощущение чужого внимания пропало окончательно, и я позволила себе довольно усмехнуться, выпрямившись и стащив с голову гребанную шляпку с вуалью. Отбросила ее в сторону, сладко потянувшись и расстегнув пару пуговиц на блузке.

После чего громко расхохоталась, театрально и неторопливо хлопая в ладоши:

— Тьма, я знала, что у такого знаменательного дня должно быть не менее фееричное продолжение… Но ты, сестра, превзошла все мои самые смелые ожидания!

— Мор, она мертва, — недовольно протянул Кайл, нагло развалившийся на грубо сколоченной скамье в первом ряду. Закинув ногу на ногу, он скалил клыки и щурил ярко-желтые, звериные глаза, цепко следя за каждым моим движением.

— Конечно, — покладисто согласилась я, широко улыбаясь и довольно жмурясь. Послав ему воздушный поцелуй, я одним слитным, скользящим движением сократила разделяющее меня и гроб расстояние. Попутно отмахнувшись от предупреждающего, гневного рыка волчары и, не глядя, швырнув в него безобидным проклятьем пут.

Вновь склонившись над телом своей сестры по ковену, я обвела кончиком пальца резко очерченные скулы. И легко, непринужденно выдернула из худой груди тонкий, трехгранный стилет из черного металла, с увенчанной дымчатым ониксом, изогнутой рукоятью. Жалобный стон органа, звонким криком взметнувшийся к потолку, потонул в диком, почти беззвучном крике. Стекла витражей дрогнули (в который раз?) и осыпались мелким крошевом на пол, разбивая наполнивший зал полумрак яркими лучами солнца. А затем…

Лежащее в гробу тело дрогнуло, раз-другой. И распахнуло черные, бездонные глаза в которых клубился серебристый туман, делая первый, судорожный вздох.

Дом священника, настоятеля гребанной церквушки, встретил нас гробовой тишиной и вопиющей пустотой. А еще выглядел как ожившая мечта самой настоящей черной ведьмы — мыши, пауки, толстенный слой пыли и отвратительно-сладкий запах гнили и разложения. Он, этот запах, лип к коже и оставлял приторный привкус на языке, вызывая острый приступ ностальгии по мучительным временам ученичества.

Я даже томно вздохнула, прикрыв глаза на мгновение и вспоминая самые яркие и насыщенные дни моей беззаботной юности. Ровно до того момента, пока одна мохнатая задница не чихнула, морщась и стряхивая с рук пыль и щепки — все, что осталось от крепкой входной двери:

— И почему мне кажется, что я вляпался в очередную поебень?

— Может, потому что так оно и есть? — хрипло выдохнула Дэф, машинально потирая грудь. Аккурат в том самом месте, где еще пару минут назад торчал ритуальный атам. И, толкнув застывшего посреди дороги оборотня в плечо, первой вошла в пустой дом. — Смирись, волчара. Ты связался с ведьмами, чьи прозвища и сферы магических интересов напрямую связаны с именами Всадников Апокалипсиса. А это, знаешь ли, прямая гарантия того, что там, где случилась какая-то поебень, есть мы. А если нас нет…

— То значит, мы эту поебень и устроили, угу, — я фыркнула, вежливо переступив через труп хозяина, возмутительно и нагло развалившегося прямо у порога. Раздутого, почерневшего и зияющего вывернутой грудной клеткой, демонстрировавшей полное отсутствие хоть каких-то внутренних органов.

Поморщившись от небрежности и нарочитой грубости, сквозившей в действиях убийцы, я нашарила на стене выключатель и уверено направилась в сторону кухни. Сделав вид, что не услышала чей-то тихий смешок:

— Ведьма…

— Ты что-то сказал, детка? — бросив на своего мужчину насмешливый взгляд через плечо, я продемонстрировала ухмыляющемуся волку оттопыренный средний палец. На пару секунд зависнув от этого желтого, звериного взгляда, ощутимой лаской скользнувшего по мне и задержавшегося в районе груди. Впрочем…

Кто бы сомневался!

— Тебе показалось, — Монтгомери растянул губы в самодовольном оскале. И еще раз прошелся по моей фигуре откровенно голодным взглядом. Так, что я всерьез задумалась о том, чтобы послать все дела, проблемы и неприятности в Бездну, к тварям Хаоса и чертям.

Правда, ровно до того момента, как на поясницу легли отвратительно ледяные пальцы, а вдоль позвоночника прошлась волна кипятка. Продрав до костей и скрутив внутренности узлом, чуждая магия исчезла так же внезапно, как и появилась. Забрав с собой и игривое настроение, и гулявшее в крови возбуждение.

— Кайфоломка, — деланно вздохнув, я оперлась задницей на кухонный гарнитур, придирчиво разглядывая сестру по ковену. — Хуево выглядишь. Во времена Святой инквизиции тебя предали бы анафеме.

— Жаль, что эти чудные деньки остались в далеком прошлом, — манерно протянула Блэк, тяжело осев на ближайший стул и закинув ноги на стол. Ее бледное лицо все еще выглядело страшно осунувшимся, выцветшим. Между бровей залегла глубокая складка, а тонкие губы то и дело кривились в презрительной усмешке.

Вытащив из портсигара тонкую сигарету, она вставила ее в мундштук и подпалила кончик искрой магии. Поморщилась, глядя на дрожащие пальцы и выпустила струю белого, горьковатого дыма в потолок:

— Ну, с новым днем рождения меня. Соболезнования не принимаю, поздравления рекомендую засунуть в задницу и хорошенько провернуть. А в остальном… У меня для вас, сладкая парочка, очень неприятные известия…