— У тебя удивительное выражение лица, Мор. То ли удар хватит, то ли инфаркт. То ли ты просто не знаешь, как цензурно прокомментировать эту ситуацию. Но знаешь что? Моего согласия на это самое свидание никто не спрашивал. Мне воткнули атам в сердце и очаровательно намекнули, что даже ТАМ я не смогу спрятаться и избежать новой встречи. Ну и пожелали удачной охоты, конечно же…

— Оху-е-еть, — выдохнула блондинка, зарывшись пальцами в волосы на затылке. Нервно хохотнув, она потрясла головой. — Мля, инквизитор… Я даже не знаю, кому здесь сочувствовать в первую очередь.

Блэк на этот вопрос лишь пожала плечами. Снова. И все так же чуть мечтательно улыбнулась, затягиваясь новой порцией ароматного дыма. Даже не удивившись, когда молчавший до этого Монтгомери заржал, откровенно и неприлично. Не иначе как чудом не подавившись своей порцией кофеина. Заставив мельком подумать о том, что если этот волк будет мешать ей или обидит Мор…

Что ж, такое досадное недоразумение, как его проживание на свете будет совершенно не трудно исправить. Возможно, это будет даже не больно. Во всяком случае, она подумает о том, чтобы это было не больно. Хотя бы попытается, нет?

— Впрочем, мы отвлеклись, — новая затяжка, новое облако дыма. Постучав кончиком мундштука по подбородку, Деф вздохнула. — Как я уже говорила… Я нашла этого мудака. И…

— И кто он? И где мы его убьем? — Мор нетерпеливо поерзала, устраиваясь поудобнее на жестком стуле. — Ну же, костлявая. Не томи, а?

— Кто он — не знаю. Я видела только его след, — выпустив дым из ноздрей, Дафна криво улыбнулась. Лгать близким — не хорошо, обманывать собственных сестер — не дальновидно. Но умение тонко недоговаривать не раз и не два спасало Блэк, по-звериному чутко ловившую момент, когда стоит рубить правду-матку, а когда засунуть язык в задницу и помалкивать. Тем более…

Улыбка стала злее, острее. Она сжала пальцы в кулак, гася волну всколыхнувшейся магии. Юный, зарвавшийся мальчик так откровенно и нагло думал, что сможет их всех обыграть, что сумеет остаться безнаказанным, что это было даже забавно. Недальновидно, глупо, дурно и наивно.

Но забавно.

— А еще я точно знаю, кого мы позволим ему убить в ближайшее полнолуние, — потерев кончики пальцев, Деф хмыкнула, в красках представив какой будет реакция на ее заявление. — Думаю, наша милая Ханни не откажется сыграть роль невинной жертвы. Правда, я пока не определилась, кто из волков будет второй жертвой… Но это вопрос времени, не так ли?

Повисшее в кухне молчание можно было назвать неуютным. Колючим. Острым. И очень многозначительным. Настолько, что ведьма позволила себе маленькую, довольную улыбку.

Дафна «Деф» Блэк смерти не боялась. К этому явлению она относилась с изрядной долей похуизма и скепсиса, благо и работа, и магия благоволили такому мировоззрению и фатализму. Но жажду убийства во взгляде собственной сестры по ковену и оскале ее ручного песика она все-таки оценила.

Как и попытку ее придушить. Неудачную, конечно же. Умирать раньше времени Дафна точно не собиралась. Не в ближайшие две недели, ей ведь еще и на свидание с инквизитором идти.

Пригород Лос-Анджелеса

«Ты сможешь… сможешь… сможешь…»

«Достоин… достоин… достоин…»

«Заверши… заверши… заверши…»

«Ты вправе… вправе… вправе…»

«Убей!»

Шепот. Сколько он помнил, этот шепот всегда был рядом. Десятки, сотни голосов, крикливых и мягких, умоляющих и приказывающих, зовущих и пугающих. Они были здесь, в его голове, всегда.

Они сказали ему, что он — достоин.

Юноша рассмеялся. Легко, ласково, мелодично. Его длинные, тонкие пальцы скользили вдоль хрупкого, молодого побега. Дубового ростка, проклюнувшегося у старого, разваливающегося пня в глубине густого леса. Очертив один из листков, он сжал его в ладони, размазывая густую, черную каплю крови по зеленой поверхности. И улыбнулся.

«Ребенок… ребенок… ребенок…»

«Сильный… сильный… сильный…»

«Сделай… сделай… сделай…»

«Убей… Убей их всех!»

Хриплый, рваный вдох откуда-то с края поляны привлек его внимание. Красиво очерченные губы растянул безумный, кривой оскал. Он уродовал нежные, мягкие черты юного лица, превращая его в самую настоящую гротескную маску. Медленно поднеся руки к лицу, парень прижал их к щекам, оставляя на светлой, лишенной растительности коже алые отпечатки. Прикрыв глаза, он шумно втянул носом воздух и застонал от удовольствия, ловя языком испачканные в чужой крови пальцы. Слизывая темную, солоноватую жидкость, пробуя ее как изысканный деликатес. Вдыхая полной грудью густой, липкий аромат смерти и разложения, застывший вокруг него.

«Ребенок… ребенок… ребенок…»

«Достоин… достоин… достоин…»

«Возвысься… возвысься… возвысься…»

«Убей!»

Шепот. Навязчивый, провоцирующий, сводящий с ума. Он зудел под кожей, он стучал в ушах. Его хотелось выскрести из черепушки, заткнуть раз и навсегда. Сделать хоть что-то, чтобы получить хоть пару минут чистой, ничем не оскверненной тишины. Блаженной пустоты, наполнявшей его тело небывалой легкостью и эйфорией. И он делал. Пил, кололся, забывался в наркотическом и алкогольном флере, пока не понял, что это не спасет. Голоса все равно возвращались.

Исподволь, незаметно, они пробирались в его голову и шептали-шептали-шептали. Снова-снова-снова. Яростно, отчаянно, зло. С надеждой и презрением. С безумным смехом и томным предложением. Они шептали-шептали-шептали до тех пор, пока он…

Не сдался. Дрогнувший в руке атам распорол чужую грудную клетку точно посередине. Вошел под кожу, как нож в масло, мягко и плавно. Ударивший в нос запах, сладкий и такой заманчивый, вскружил голову и отключил инстинкт самосохранения. Он не помнил, как наклонился, собирая языком крупные, алые капли. Не помнил, как отчаянный, полный боли крик сменился задушенным, тихим хрипом. А затем и вовсе умолк, оставляя после себя застывший, стеклянный взгляд мертвой волчицы и…

Замолчавшие голоса в голове.

«Глупый… глупый… глупый….»

«Ты не сможешь… не сможешь… не сможешь…»

«Убежать… убежать… убежать…»

«От нас!»

Мальчишка тихо фыркнул, подняв руки и уставившись на длинные, бледные пальцы. Черный лак на ногтях мрачно сверкал в неверных отблесках костра. Грязные линии рун скользили по коже, заполняя собой все видимое пространство. Они оплели запястья кривыми, уродливыми браслетами, поднимаясь выше, к плечам. Переползая оттуда на спину и грудь. Обвивая шею колючим, терновым венцом с острыми, ядовитыми иглами.

Легко рванув ворот рубашки, юноша провел указательным пальцем по груди, ногтем царапая магический рисунок. Улыбаясь, когда в ответ руническая, проклятая вязь стянула кожу, сдавила ребра, мешая дышать.